Борис Михин - Ассоциации явных полярностей. Полярности явных ассоциаций

(мой юный нигилизм уже подрощен).
Когда одно не связано с другим,
то отчего нам судьбы, как торги:
всегда есть лучше, больше и попроще?

Послушайте, я «трошки» не про то, что,
а вовсе даже и наоборот…
Бог на крыле моргнул мне «обормот».
Заткнуться брютом и заесть картошкой.

Пейте не первач, а кьянти;
Режьте не сальцо, а торт —
Фешенебельно гуляйте
До расквашиванья морд.

Поизысканней скачите,
Чтоб завидовал москаль,
Да копытами стучите,
Как о сталь стучит коваль!

Чтоб взглянув на эти скачки
С поднебесной водокачки,
Ахнул князь кромешной мглы
Восхищённо:
«Вот козлы!»

Тайна косточкой разможженной:
свиста нет в любой свистульке;
содержание, отсутствуя,
привлекает невозможностью.

Разбивая чьи-то ценности,
попиваю пиво в баре
с кем-то на соседней бране 1 1 брана – термин теории о Мультиверсе (множественность вселенных), по которой наша реальность – лишь одна из множества страниц (бран), взаимодействующих друг с другом по неизвестным нам законам. .
Кто приносит людям серости
в мусорном ведре стабильности?
И трамвай обидной прочности
все мои увозит прочести,
невзирая на лабильное.

Богатея подзатыльником
бабки-мудрости стремительной,
баиньки иду смирительно,
сонно споря с собутыльником.

Лев Платонович Карсавин
Абсолютом мысли славен.
«Тварь, – Карсавин говорит, —
Ничего не сотворит.

Тварь, страдающая свинством,
Тем опасна, что она
Совершенным всеединством
В мире будет спасена».

Мне такие рыла снятся,
Что в кошмарном сне кричу.
С ними воссоединяться
Абсолютно не хочу.

Я хочу общаться с другом!
Я к друзьям своим пришёл!
Пусть вплывает солнце стругом
И садится к нам за стол!

И тогда в краю родимом,
Солнечном и всеедином,
Никакая в мире тварь
Не нагадит на алтарь!

Нет, не жалуюсь, что смертен,
что подвержен и не властен,
мне хватило жизни всласть и
трогать в море мокрый ветер.

В сутолоке непростого,
в череде разоблачений,
встречным, помидоркой черри,
спичкой на костре восторга.

Существуют ли секреты,
что там с данными условий —
я не знаю, солью в соло
и крестом в Потом окрестном.

Дали, и не расплатился —
цвет, в который я раскрашен.
Ничего не отыскавши,
мне хватило.
Мне хватило.

«Не единым хлебом живы», —
Говорится неспроста,
Но выматывают жилы
Суета и маета.

Если все про это помнят,
Но хотят скорей забыть,
Значит: волка ноги кормят?
Значит: вместе будем выть?

О скоромности греховной
Что-то серые молчат —
Уж не пищей ли духовной
Стали пестовать волчат?

Как достанут с верхней полки,
Как прочтут в кругу родни
Сказочку о сером волке,
Благородном, как они!..

Ненужность играла с тобой, как с котёнком,
но ты – самым-самым. Решительно, твёрдо.
Мне кофе из турки,
мне нравятся «тёрки».
Из всех и случайных ты – самым не мёртвым.

Ты был какобычным, но истово верил.
Пожалуйста, лёд и два «Асти Мондоро».
Не первым.
Я жду подлечить наши нервы.
И тусклая лампа в конце коридора —
начало мистерии в честь Трисмегиста.
На пальце ноги бьёт о кафель жетончик.
Мы оба здесь.
Жертвами таксидермиста,
и кто-то из нас точно умер.
Но кто же?

Ну да. Что поделать, раз тоже подвержен.
А видимый спектр маловат для подсветки
всего.
Хватит верить.
Давай «Асти» врежем,
поскольку подверженность – форма болезни.

Со дна моего стакана
Хмельная встаёт гроза.
На дно твоего обмана
Упала моя слеза.

Упала и покатилась
По пересудам в грязь.
Упала и не разбилась,
И камушком запеклась.

Признаний твоих крапива
И жжёт, и бросает в дрожь.
И лжёшь ты всегда красиво.
Я вижу, когда ты лжёшь.

До самого дна порою
Я вижу твои глаза.
Ладонью стакан закрою —
Его разорвёт гроза!

Не только перекрестки крестиком.
Земля не любит встреч с фарфором,
но мы с тобой – как будто встретились
клаустрофоб с агорафобом —
так не бывает.
Слов растительность.
Разочарованные люди —
суть экзистенции (простите мне
неточный термин, сам впендюрил).

Скажи, а наши поражения
похожи оттого, что сбылись?
В водовороте сопряжений
всегда найдётся некий смысл,

и, наслаждаясь перекрёстками,
и ты и я есть, но лабильны,
освоив грязные и грозные
соцсети цифрового быдла.

Вчера влетел ко мне Валерик
Да как с порога заорёт:
ю этот телик!
Он деньги у меня крадёт!

«Ничего… нечего… вот херня…
но назначено вход охранять.
(Он, пожалуй, и выход).
Никого… никого… Но не сметь
спать, ведь добрая тётушка смерть
вдруг отпустит кого, право выдав».

Всех впускать.
Только очереди
не видать. Покурить, побродить…

Слепоглухонемой древний демон
матерится на стыке миров,
чем-то напоминая ворон.
Что мы делим?
Кто мы?
И где мы?

Не отступая, не сворачивая,
Жизнь по секундам укорачивая,
Мы все идём одним путём,
Мы знаем это, но идём.
Какая жуткая картина:
Из века в век, из года в год
Бессмысленно, неотвратимо
Не прекращается исход…

И что-то делаю не так.
Дворы наполнены котами.
Дары дождей, утрат, метаний
предсказывают, что не та.

Из обстоятельств – только ток,
сбивающий ритм миокарда.
Из фильма нам достались кадры,
когда друг другу мы никто.

Стрелялся, но остался цел
(что пустоте от лишней пули),
и лишь подъездные бабули
всё знают, с кармой на лице.