Борис Михин - Дежурный по ночи

В день, по-апрельски молодой,
шёл к горизонту пыльный путник,
он, как банданну, как платок,
использовал любви лоскутик.

Другой, сказав себе «пора»,
поплыл, арендовав галеру
с рабами. Кожу им порвал
ударами кнута и веры.

Ещё один Икар-летун
искал свой смысл за облаками.
Философ – мыслил.
И альту
вверял себя скрипач, камлая….

И каждый: шёл,
плыл,
вверх,
вбок,
вниз…

Бог наблюдал,
в очках тёр линзы…

Да только встретились они
на перекрёстке смыслов жизни.

Мне открыл чей-то бог
за углом перекрёсток миров:
там поддатый Ли Бо
спорил до хрипоты с юным Кантом.
Встретив собственный клон,
я себя не узнал во Втором
(так, наверно, нуклон
не поймёт, что он тоже из квантов).

По теории струн
перекрёсток – пути в Мультиверс.
Божью высек искру,
прикурив, не спешу врезать реверс.
С двойником помолчу
вместе. Карликовый Люцифер,
не допрыгнув к плечу
за огнём, двинет пять своих версий

из различных эпох,
даже больше – различных богов.
Парень, видимо, плох,
так как на перекрёстке Вселенных
все дороги равны,
и не важно, что сложено в кофр,
а чему мы верны —
важно…
Так ли, двойник, в параллельных?

В войне за жизнь по плану нынче дождь;
и небо струи, как штыки, примкнуло.
Зонты на шпажках,
звук капели,
дрожь —
коктейль по лужам разливают в закоулках.

В среде героев принято плестись
куда-то в дали при любой погоде…
Увы и ах, но как себе ни льсти,
в герои я, наверное, не годен.

В моей среде (за вторником) – смешно,
но весь сдаюсь на милости комфорта
и бесконечно пью на посошок,
лукавлю, прикрывая дверь и форточку.

В стратегии дождя – идти везде,
бои гремят тотально.
Происходит
любимый вид… в окне.
Но надо здесь
сказать: и в доме я «не годен», вроде.

Выкладываю белый свой билет
и заполняю тут же строчкой в столбик…
Их тысячи уже.
Сверх-юбилей.
И все их прожил сам, как в клетке гоблин.

Надолго (уж не навсегда ли?!) хмарь —
дремоты очевидная причина,
стучится о стекло дурной комар,
нелепый, словно ножик перочинный.

И каплями не шелестит,
не льёт,
а, некоторым образом настроив
минор, поёт уныло о своём:

что мало на земле сухих героев,
что нет альтернативы им, идут
герои в дождь, прикрыв не чуб, а ножны.

И я кажусь себе таким…
Но тут
быть и казаться – не одно и то же.

Ищем совершенство.
Только где?
Каждый кропотливо строит мандалу
из песка. Нелепый новодел
позже сдует время-лиходей
или прочие сметут тарантулы,
повода дождавшиеся, ведь
у людей есть право на людей.

Созданное – точно истребят.
Совершенна лишь… непредсказуемость
(что не повод – на колени бряк,
бесполезности хвалу трубя).
Буду сыпать, сыпать струйкой узенькой
мандалу.
В конце добавлю вязь:
«У людей нет права на себя».

Мне частенько хотелось побыть кем-то очень другим…
там смеются вовсю под ногами дорожные камни,
там и краски, как в калейдоскопе, чудесны – моргни,
там всегда где-то с краю, но вовсе при этом не крайним.

Мне всегда не хотелось быть винтиком чьих-то машин,
разве что, попадающим в них для серьёзной поломки.
Удивительно, но быть свободным – возможно в глуши,
а в толпе – нереально (как парочке после помолвки).

Мне досталось своё. По ошибкам, а не по труду.
Кто считает иначе, наивен, ведь труд – просто способ
выживать, убеждая себя «надо». Звук «Ту-ру-ду!»
у трубы я бы сделал серебряным, спать будем после.

Мне не важно – когда. А зачем – это знает любой
(ведь свобода – внутри, а снаружи – нелепая штука
в виде необходимости, – жутко ничейная шутка…).
Мне хотелось… но вскрыть двери с надписью «EXIT» слабо.

Улыбка Бога навсегда кисла.
И не завидуйте ему.
Ещё бы!
Каким бы ни был он могучим, добрым, —
возможно ли создать добро без зла?

У палки два конца. Кому ни дай,
одним копнув, другим убьёт, простите.
Спасает только то, что есть Спаситель.
Но кто спасёт Его?
Мы?
Никогда.

Не потому ли с нами Он молчит,
не применяя никогда ни слов, ни силу…
и мучается от бессилия.
Стерильно
Его могущество.
Бог?
Получи!..

Сквозняк в приоткрытую дверь
щекотит клочок на притворе,
и он шелестит, как притвора,
но сам рвётся вверх.

Подглядывать в яркую щель
забавно и капельку страшно
(как в детстве, мечтая быть старше).
Тропинка в плюще

там вьётся в загадочный мир,
где тоже есть путь вверх, и тоже
он кем-нибудь не подытожен…
Но руку сними

с дверной ручки. Детство уже —
не повод подсматривать. Значит
у щели иная задача.

Клочок в вираже
взлетел и куда-то исчез…

Хлопок сзади был очень громким,
и мир впереди стал огромным…
зачем?

Когда есть шанс побыть лунатиком,
устав от остальных проблем,
рождаются на свет романтики,
у тайны отбирая хлеб.

Они, как выстрел из травматики,
опасны в уличном бою
горящим взглядом, симптоматикой
походов к птице Гамаюн.

Возможность – вот и вся их тактика,
а майский ливень – суть побед,
их много даже в математике
хотя не в ней тут дело, нет…

Но стоит бросить их, и нате-ка, —
на что похож воздушный шар
без воздуха?
Заплаток свастика
в душе.
И больше ни шиша.

Расплатой – будни.
Серой мантией
торговка-жизнь пригнёт плечо.
Куда деваются романтики
когда узнают, что почём?

Из меня хреновый проповедник,
непонятный, сложный и туманный,
так как не читал я Аюрведы,
да и не торчу от Харе Рамы.

Что поделать: жизнь гораздо проще
в смысле поиска обоснований.

Утка, на воде оставив росчерк,
написала всё, что будет с нами:
это – и движение, и точка,
и бесследность вечного покоя….
(Стоит покормить её за очень
точный стих про «жизнь, что ты такое»).