Борис Михин - Справочник городских рассветов

Это не ноябрь, а хватит.
Деликатный, словно тумба,
безвремением в обхвате,
всё забуду, всё забуду.

Это не пора, а вера,
краеуглой и посконной,
и, ударившись о ветер,
никогда уже не вспомню.

Это не хочу, а плохо,
и светимость силой тэта;
равноудалённым охал:
«Что же это? Что же это?»

Гулял по вагону сквозняк,
и было отчаянно пусто,
как будто за поезд казнят,
как будто маршрут чёрт запутал.

В последнем вечернем метро
в последнем вагоне последний
сидел пассажир, словно с лета
забытое в поле ведро.

Он был бы не против совсем
и не выходить на конечной,
увы, иногда это легче,
чем…
Поезд, немного просев,
встал возле перрона.
Скажи,
читатель, так что пассажир мой?
Ушёл?
А я знаю (за ширмой
реальности рядом кружил).

Шуршали колёса…
Прощаются после попыток повтора. Попы так гуторят,
нас разубеждая, чтоб сразу не ждали прощений, сажая по
шею нас в жалость. Итак, о дороге: поддакивал строгий
попутчик, июльский злой лучик баюкал огромность
России… Нескромно спросил я: «За что?» и «Доколе?»,
ведь тошно на койке… Ответ был не взрослый от ветра:
«Колёса не просто шуршали – бороться…»

Не обманутый – просто плевать,
не проигрывающий, не сирый,
не богатый, не из подпевал,
я и есть – Россия.

Собирающийся на войну
после плена,
живущий, как в коме,
с верой в Бога и верой в вину,
я и есть – совковый.

Вижу интеллигентские сны,
лишний Родине незамужней
(ей все смерти вокруг – красны),
я и есть – ненужный.

А что – тюльпаны?
Разве не
победа смерти над прекрасным?
И можно состояться разным, —
так не останешься вдвойне.

Вопрос на самом деле – вот:
раз только то, что есть, теряют,
зачем оно?
Нет за дверями,
чем больше есть, тем ничего.

Не пугает наличие лишнего,
а пугает нелишних отсутствие,
я за всех – если б можно – наличными,
да за правое дело нал сузили.

Это просто – лихим в поле посвистом,
это глупо – когда не раздумывать;
не одно понимание совести
доморощенными заратустрами,

хоть убейся, одно будет следствие:
по субботам творожные блинчики
и в твой адрес намёки нелестные.
Не хватает нелишнего.

Обращением погибельным
стать на сторону иную,
и пути усталым грифелем
леший грустно разлинует,

и устанут враз сны вещие
в невозможностях окрестных.
Нынешнее – только внешнее,
внутреннее интересней.

Обобщающее в поисках
идеального заплачет, —
это внутреннего происки.
Где – быть?
Вот ведь незадача.

Непререкаемо пусты
наполненные «современным»,
каким-то гадски карамельным.
И, чем проспект, милей кусты.

Но, так как стороны другой
не хочется, но рок держаться,
то, наблюдатели, не сжальтесь
от мелких нас на фоне гор.

…

Мой друг решил стать не живым,
решение Бог весть какое,
но нынче – каменно спокоен,
не современен.

Как же вы
достали, уходящие,
ведь дураков ругать и не с кем,
пусть вряд ли аргументом веским
настоящее.

И вот теперь, как не сейчас,
мне с другом продолжаться спорить,
ведь буду мертвый, но упорен,
поскольку вижу всё, не часть.

…

мы учились вместе и вместе служили
он стал командиром корабля
мне тоже, вслед за ним, выпал этот же путь, и мы несколько лет
командовали «пароходами» и неплохо выполняли свой долг
а потом судьба предложила ему изменить жизнь
несколько спустя он погиб от рака
в год, когда это произошло, его кораблю пришло время быть
списанным
процесс подразумевал, что корабль будет порезан на металлолом
на каком-то заштатном заводишке вдалеке от места их
совместной службы
факт в том, что когда о смерти стало известно, корабль, стоявший
уже отдельно от остальных, по до сих пор не установленным
причинам затонул в затоне в стороне от основного хода,
и сколько ни пытались его поднять со дна, это не удалось
корабль до сих пор там, заиленный, как легенда, как быль и как
правда
он так решил сам
и я ему верю и благодарен за его решение, ведь это важно – где
нас помнят
…

Спор длится, словно преферанс
по тесноте кают-кампаний.
Мы партию с тобою, парень,
не завершили.
Лишних стран
нам посетить не довелось,
за исключением отчизны,
но для решения мужчины
не нужно слов.

…

Не каждому дано решать,
поскольку наследил не каждый.
И лично мне плевать, что скажут
никто, когда пора пришла.

На пересечении двух параллельных
блуждающих улиц бывая не часто,
точней, никогда, но всегда – на «Харлее»,
немного рисуюсь, комично серчая

на аборигенов чудесных вселенных,
забавных созданий какого-то бога,
а сам раздаю им слова и соленья,
всех гоблинов Двери пытаясь задобрить;

отличные парни, но вот не пускают,
не то чтобы дальше, а даже обратно.
Фортуна пиарит, такая-сякая,
себя там – моей, но к ней не подобраться.

И есть ощущение: где-то Алиса
поблизости чай пьёт в компании мыши,
и в каждых встречаемых взглядах – больница,
как будто пора седативное в мышцу.

Вы скажете – фэнтези.
Может быть.
Может…
Но только тогда вы мне вот что скажите:
беседуем мы здесь давно, и таможня
и вас и меня не пускает, а жители

блуждающих улиц решительно держат
нас за рукава… так какого же чёрта
мешаете мне фиолетовый стержень
истратить в слова, и сменить его чёрным?!

Не смотрите на небо,
ведь в обществе это не модно:
комбинации звёзд не влияют на виды карьер,
на старение папиков, жажду стерв всё иметь в доме…
Только если глядеть вниз, то хочется выкрикнуть: «Rien!» [1] Ничего (франц.).