Борис Михин - Справочник городских рассветов

А ведь и непогода мне шепчет
про жестокую правду ловушки
мерзкой совести.
Следую пешим
в центр в безлюдной тиши кривоулков.

«Изменилась жизнь…» Как же, не врите
мне про эту пургу ежевеково
на латыни, фортране, иврите,
нереальность в реальность коверкая,

ведь какие бы ни инстаграмы,
в якобы современной реальности, —
мы такие же. Не эмигранты.
Жизнь течёт, это не управляется.

Напялю свой парадный китель
с висюльками аж до пупа,
и рожа в зеркале глупа.
А мне налей-ка, Аналитик,
чего-нибудь, чтобы упасть,
и никуда не волоките.

Позвякивают медно цацки,
поблёскивает мой обшлаг,
и чувствуется – по-дурацки,
отвоевался, стал быть, – шланг.
Очередная – в масть – пошла…
В шкаф китель.
Скучный праздник «аццкий».

Только кажется, что – помню;
ничего не остаётся.
Солнце, словно зад ньюйоркца,
не разводит антимоний
и на западе садится,
фактом сим напоминая —
памяти, как СМИ внимая,
не придумай детство, лица,

На правдивость не надейся.
Время – не сверхпроводимость,
а скорее – проходимец
«тута» «тама» «нету» «здеся».

Карусель, жонглёров, пони —
помню прочую дешёвку,
но вопрос неразрешённый, —
точно ли, что сталось, помню?

Поставь хоть в угол на горох,
непослушание – программа;
не стать одной из точек-гранул,
а – вдруг – сподобиться горой.

Присвоено – кому решать.
Но, Боже мой, не в этом право,
а – левым оказаться правым,
когда и если не на шару.

А угол – пусть. Хоть стул поставь.
И можно даже сесть напротив;
горох – ещё дешёвый фортель,
быть левым – вот что неспроста.

Обожаемая тишина —
это если в наушниках музыка.
И свобода-то чаще нужна
в виде камеры, в камере – узника.

И глаза выключая – вот да,
лучше видно.
А формы округлые
пусть подсветит святая вода
влажно-разнообразными группами.

Исключив, словно Будда, пять чувств,
понимаю, что дело не зряшное:
несвободным, но вольным лечу
неволнующимся потеряшкою.

Нахлебавшись лаптём
лыковым
щей, с отрыжкой сбрехнул
луковой:
«Всё в России путём,
выкинул
бы я только луну —
гукает».

А похоже, им всё —
ярмарка,
гулким эхо стоит
в головах,
чёс о том и о сём
брякает
неналичием их
голоса.

Неужели опять
русские —
как синоним тупой
гордости?
Журналюги корпят —
грустные:
скажешь правду – пот
лей в остроге.

Упадеши в снега
в рыхлые,
очень хочется от
спрятаться
«нашараша», наград,
косорыловки.
Но ведь пулю в висок
состряпают,

а потом над тобой
радостно
быдло спляшет, споёт.
Хрен бы вам, —
любишь родину – в бой,
в гадостный,
с дураками и со
«скрепами».

Малахольная баба в час пик материлась
в никуда по традиции русских юродивых,
и не то чтоб она просто так истерила,
и не то чтобы осточертевшая родина.

А толпа, словно камень, её обтекала,
и глаза люди в пол по-совдеповски прятали.
Это, видимо, наше – жить под одеялом,
прятать совесть.
И пусть дураки машут тряпками.

И любого когда-нибудь вычеркнут,
без остатка, надежно да столбиком.
У тебя были рюши и выточки,
у меня была ты и только.

Не сложилось стать суммой нам.
Разности
не осталось, какой бы там ни было.
У меня солнце выползло грязное,
у тебя уходить выпало.

Вот всегда бы – по-математически,
баш на баш.
Правда, не удивительно —
у тебя новый бренд в косметичке,
у меня только ты и «живите».

Так кто сегодня медиатор?
Как будто за стеной бубнят —
не слышно,
и на вышках
всегда предохранитель снят,
и вертухаи матом
на тех, кто попытался в голос,
пусть глупости несли они.
Судимость
за светимость,
а всё равно народ ленив
и – сонной – волость.

…вид вокруг безобразно уныл
словно необходимость зайти за
угловатая как экспертиза
тень луны

вы давай тут паясничать не
у сначала кончалась техничность
чем-нибудь тяжким и постраничным
так что самое – окоченеть

время вырезать профиль себя
выдать вверх пару верных проклятий
в содержательность даже не глядя
и пусть спят

ты не хапайте мокрой рукой
то что вас раза в три авантажней
даже общее нас бросит даже
за поганый покрой

неизбежность не негоциант
да и вы не веселье расстриги
так зачем цельность с миром кастрировать?
одному гарцевать?

Старался способ бытия
найти себя в структуре хаоса
и встречным девушкам сиять
бейсболкой с логотипом накосо,

увы, объекты все так как
обычно без запасов времени,
тонка удача – потакать,
а неудача – фишка древняя.

Реальность любит вслед орать
упущенному что-то колкое,
так может быть всегда пора
единым целым стать с бейсболкою.

Чувство, вздохнув, распрощалось со ссадиной,
множество кликало блистером,
дабы лечить от искусства глиссаду
триангуляцией истины,

блистер при этом в картузе кургузеньком
кхекал, как ограничение
набережной, отчего-то вдруг Фрунзенской;
каждый знал, что был ничейным

и – ни о чём.
Ниочё-то гигантское,
странной, пустой категории.
Каждый не каждый по факту знал: настлано
сложное лишнее горькое.

«Потратить си кондомным фузом
в холодный и никчемный звук,
кому-то показать “козу”,
создать-рассечь упорный узел, —

на или в – какая, в сути,
безразница(?), одна фигня;
огня, соперника, коня —
казаковать (не обессудьте).

И так – и так – не слава богу».
На нудном кафеле кафе
выблёвывал свою жизнь эльф,
но отчего казалось – гоблин?

В фан-зоне месилово:
пьяное мясо
достигло экстаза
двенадцатисильного.

Не нужно мне логина,
да и пароля
народ видеть в роли
упоротых гоблинов,

и тушат фальшфейеры
в голые торсы
не люди, а просто
дебилы по Фрейду.