Борис Михин - Дежурный по ночи

Набережная ещё пустынна,
слушателей – каменных медведей,
понимая, веселю, настырный,
тихий неумеха-проповедник.

Я пацифист, но гуттаперчив,
а прочие идут садами:
кто не летит врагам навстречу,
того они находят сами.

Кто, пусть сквозь страх, но наступает,
и есть храбрец.
Да. Трус умнее:
жить – стайер,
хата не пустая…
Но может я так не сумею?

Запахло вздохнувшей землёй,
весной характерно запахло,
и трактором в выхлопе пахот,
вкус дней изумрудно зелён.

Вздохну позабыто по-майски —
как душу в любви постирал!
Приходит на ум Пастернак,
Басё – всё для снятия маски.

На дне призадумался язь:
пора ли всплывать, не пора ли…
Возьмём по сто грамм пасторали —
наладить с природами связь,
и выпьем, рыбалочьи чинно.
Вернёмся?
Да Бог на то ить…
Мужчины должны уходить,
иначе они не мужчины.

Они же должны… просто так.
Без смысла, без правды, без шансов.
Положено им возвращаться.
Всё сложно.
Тик-так май, тик-так…

Спрятались голуби где-то под крышей,
громко курлыкают в воздуховоде,
пафосно (как на войне князь Нарышкин),
глупо (как часто у нищих выходит).

Серых летучих соседей немного
жалко… за что-то.
Да им невдомёк ведь,
что есть на свете луна,
книги,
мокко,
их сочетания.

Им бы всё мокнуть
на сквозняке, слушать пьяные крики,
в дым табака и еды погружаясь.
Вы их считать за несчастных привыкли…

Гляньте – летят!
Ну и где ваша жалость?

Смеркалось, разгорались фонари,
любовь пропала, как на фронте, без вести,
но ведь придёт (хотите на пари?).
Случайность – просто форма неизбежности,

и мы нос к носу встретимся, когда
нам ничего другого не останется…
Ну а пока приходится гадать,
не раньше ли любовь состарится,

и будет нам с тобою всё равно:
что тусклость фонарей, что лучезарностность
от встречи…
Ночь.
Бормочет вера в нос:
«непредсказуемость – беда случайности».

Господин Айболит
(хорошо, что пока не прозектор),
удалите полип
на душе, вот вам ток из розетки,

вот душа, дайте спирт
(обезболивающих нет лучше)
и отрежьте мне пирс,
где я был молодым.
Вянут души,

если не вырезать
память.
Если бы, братья славяне,
в нас осталась гроза
и в ней юность, то точно б завяли.

Ну а так – есть ведь «врач»,
пусть и странный, но нас, как клиентов,
беспокоит «вчера»,
и плевать на какой он латентно.

Господин коновал,
только будьте, пожалуйста, точным:
там морская волна —
не заденьте, прошу очень-очень.

Посмотри, какие облака (!):
как любовь, как перья страусиные.
Ткань реальности из парусины, и
вздулась, не поддавшись слабакам.
Кажется – вот-вот, ведь паутинная.
Вот и рвусь вверх.
Смотрят свысока…
Что им, облакам?
Ведь в их полках
служат души… как-то по-утиному
(уткой – пуле из березняка).

Лупят, как по нечисти осинами,
жизнью по моей душе всесильные.
Не промажут – на спине плакат.

Знаешь, я, наверное, резиновый —
мир вмещаю весь.
Пусть не легка
ноша, но иначе ведь никак…
Облака во мне, что поразительно,
те же.
Там, валяясь на песках,
тоже не достигну их.
Спроси, но я
не отвечу, как невыносимое
носим…
Но, похоже, суть близка.

Если время – река, то скажите, как в ней утонуть?
Может кто-то прошёл редкий путь – удержаться на месте?
Но хотя…. пусть стремнина меня тащит, как ноутбук
цифру.
Встречу я всё, что не встретит труп в омуте тесном.

Если время – река, значит должен быть и океан,
вот куда бы доплыть…
Подскажите мне способ и средство.
Пусть судьба дурака-одиночки всегда нелегка,
но зато он живёт в каждой капле… да и в каждом сердце.

Если время – река, значит должен быть где-то исток,
значит, есть ходоки к нему. Вам попадались – навстречу?
Интересно, а кто же они…
Ветер гонит листок
и навстречу реке.
Где взять парус?
Мне с ним будет легче
разобраться с течением, как с верхней нотой – бекар
(для неё отменил он причинную следственность правил)…

Частный случай винила – жизнь-музыка – требует право
на повторный ход.
Но есть ли он, если время – река?..

У меня есть жизнь и куст шиповника
у подъезда утром распустившийся.
У тебя – долги, обманы, подкупы…
Интересно, что из списков лишнее?
У меня есть город, небо, Женщина.
У тебя – забор, понты, любовницы…

Иногда хорошая затрещина
от судьбы
сны превратит в бессонницу,
и, запутавшись в делах остаточных,
кто вторым поймёт всего бессмысленность?
Первым кто возьмёт с собой достаточно?
Чем второму в ад дорогу выстолбить?

Юридически личной природы
договор с жизнью был парафирован,
Я его, как всегда, зафиксировал
на салфетке в кофейных разводах.

Получившаяся с кровью рукопись
(из числа не горящих) в тарелке
между черри, оливкой и рукколой,
тем не менее, лихо сгорела.

Улыбаясь, коробку со спичками
я крутил между пальцев, а пепел
некрасиво чернел.
Нервы взвинчено
что-то про невозможность мне пели.

Эпизод так себе.
Обвалованный
небоскрёбами парк был таинствен.
Мир в своём бесконечном единстве
не заметил, что был обворован.