Тамара Лизуро - Татуаж сердца

Про чувства, про боли и даже про Вечность,
Про Баха, Шекспира и Гете…
Про искренность, свежесть и ветра беспечность,
Про рабство, мученья и гнеты…

Спроси меня, слышишь, про жаркие страны,
Про путь твой, про миссию, цели!
Изведаю даже немые барханы,
Добыв все разгадки мистерий!

Я знаю так много, я знаю так мало,
Стараясь быть самою мудрой…
А в мыслях вопрос – что является главным…
Я знаю – ответ будет трудным…

Мои строчки сплетаются в нити,
Образуя узоры души.
Кто-то грезит красавчиком Витей,
Кто-то к Любке-соседке спешит.

Кто-то любит дворнягу хромую,
Каждый день принося с собой кость.
Кто-то слышит глазами немую.
Кто-то поднял упавшую трость.

В каждом сердце без тени сомненья
Оживает искусство любить.
Я пишу для других ощущенья,
Чтоб самой не совсем их забыть.

И сплетаю по-прежнему нити.
Предложений и строчек и букв.
Ведь стихи, даже если вы спите,
Обнимают вас множеством рук…

Слово – взвесь в химическом процессе,
Взгляд – катализатор смеси оной…
Как же разрешить себе увлечься,
Создавая в химии Ренову…

Как не лимитировать флюиды?
Как не беспокоиться за самость?
Как позволить усмирить планиду,
Что в ответе за души усталость?

Что добавить? Замесить? Накапать?
Что подлить? Насыпать? Подогреть?
Я – трусливый экспериментатор.
Я пока – губитель всех идей.

Интересно, как тебе спится
Под кричащий на крыше дождь?
Я боялась с тобою спиться
От запойных болей и нош.

Интересно, ты также любишь
Солнцепека укусы в нос?
Привязался, что не забудешь.
Странной песенкой не всерьез…

Интересно, бывает больно,
Что, сложившийся пополам,
Ты отчаянно молишь: «Довольно.
За покой даже душу продам»?

Интересно, как утро проводишь?
После ночи. Один. Или с ней.
Любопытство. Ведь больше не сводишь
Ни с ума, ни с привычных путей.

Вы упрекаете в инфантильности?
Что ж – имеете полное право…
Я не кичусь иллюзорной всесильностью…
И часто по-детски рыдаю от раны…

Вы упрекаете в мечтательности?
Да, проживаю я в розовом сне…
И часто летаю столь бессознательно
В небе, где вы отдаетесь войне…

Вы упрекаете в откровенности?
Пожалуй, открыта больше, чем книга…
Но прочитать мои смыслы усердности
Вам не хватает ни года, ни мига…

Вы упрекаете в графомании?
Да уж, писать нынче дело нехитрое…
Но отчего ж тогда в вашем сознании
Все изувечено колкими рифмами?…

Семейные традиции, как в лучших книгах Бронте…
Она, слегка уставшая, а он навеселе…
Пьют кофе, обсуждая непостоянство фронта,
В котором виноват пролив Лавуазье…

Попьют и посудачат о детях непослушных,
Налоговых препонах и роскоши Гоа…
Затем расскажет он о хлипкости несущих,
О том, что ремонтировать давно уж их пора…

Она, слегка зевнув и сделав три затяжки,
Решает намекнуть о шубе мисс Бурбон…
Увы, но мысль его все занимают ляжки
Хорошенькой прислуги с огромным красным ртом…

«Еще по кофе?» «Можно… а можно и с ликером…»
«О чем поговорить?» – ее типичный страх…
«О чем поговорить?» – он словно эхо вторит,
Но произносят оба: «Как ветрено в горах…»

И светит им в окно искусственное солнце,
И освещает луч иллюзию семьи…
К чему же только вам такое благородство,
Коль лжете вы себе, немые старики?..

Семейные традиции, как в лучших книгах Бронте,
Их двадцать лет уже совместно стерегут…
Но нет души семьи и нет живого солнца…
И их сердца давно им песни не поют…

Муза пьет ром и курит кальян…
В сердце – и дождь, и следы…
Знаешь, наверно, мой главный изъян —
Что перешли мы на «ты»…

Не было флирта, кокетства и ласк —
Тех пресловутых шагов,
Что популярны у питерских масс —
Словно разводка мостов…

Муза в депрессии – что ж говорить…
Музы часты́ в этом «вне»…
Мне так вольготно с тобой говорить…
Мне так уютно в тебе…

Знаешь, хороший, я буду собой —
В свете, в депрессии, в сне…
Как же хочу я обняться с тобой
В сером бессмысленном дне…

Чужие стихи набили ватную голову.
Нас научили не думать самим,
А запоминать чужое.
Чтобы мы однажды, но поздно поняли,
Как достаточно было то, изначально пустое.

Чужие истории будоражат зависть —
Каждому кажется, что у соседа трава сочнее.
Какая религия нами правит,
Когда представляем себя в чужой постели.

Чужие книги вкладываем в свою голову.
Байты и биты кривой неприглядной речи.
Они рассказали, что в человеке всего поровну —
Дерьма и мыслей о чем-то сакрально-вечном…

Полжизни учимся выполнять правила.
Сначала скулим и притворно ищем свободу.
А когда нам предлагают чуть заглянуть за грани,
Говорим, что быть правильным – это сегодня модно.

Когда я смотрю сейчас на еще младенцев,
Я хочу всех спасти от взрослого этого бреда.
Но матрица крепко их держит в ажурных че́пцах,
А тех, кто пытается спрыгнуть – просто зовет поэтом…

Бывает так – сидишь на парапете,
И вроде ливень льет, как из ведра.
И скрип на старой плеерской кассете
Все жилы завязал узлом с утра..

Сидишь и внемлешь этому покою,
Который, может, даже нищетой
Кому-то вдруг покажется порою.
А ты богат. Ты счастлив. Ты живой.

И также справедлива тень иллюзий:
Когда роскошный завтрак на Бали
Не вдохновляет. Тащит будто юзом
По берегам безрадостной земли.

Сижу на подоконнике горячем
И вновь пишу в забытую тетрадь:
«Как счастлива теперь быть снова зрячей.
Смотреть. Любить. Писать и снова ждать».

Душа мечтает о покое,
Душа намучилась сполна,
И чувство странное такое
Мне говорит: «Опять одна…»
Я не хочу любить стихийно,
Я не умею быть нежна,
Быть может, в этом вечном мире
У каждого своя судьба?
Моя судьба – моя дорога,
Что круче все день ото дня.
И я не гневаюсь на Бога,
Что создал он такой меня.
Да я не знаю страсти чувства,
Да, не любила никогда…
И пусть мне будет очень грустно,
Что я не встретила тебя…
Иди себе другой дорогой,
Иди спокойно, не спеша…
И пусть не мучает тревога,
Пусть отойдет души тоска.
И я останусь незнакомкой,
Другой, чужой и не твоей…
К чему ж нам, милый, бабьи толки!
Ты не зови меня своей…
Во мне – ведьминский магнетизм,
В моих глазах огонь шабаша,
В душе моей сплошной цинизм.
Сея судьба, увы, не наша…
Обворожить могу любого,
Могу навеки привязать…
Но в мире нет пока такого,
Кто б смог меня околдовать!
И вылетаю я в окно,
За ночью – ночь, за годом – годы…
Быть может, мне предрешено,
Метлой мести свои невзгоды?
Лечу по небу, мысли ясны,
В глазах чертовский огонек,
И было, видно, все напрасно…
Зачем влюбился, паренек?!
Ведь сердце ведьмы – черный камень,
Оно безжалостно стучит…
Его разрушить сможет пламя,
Но мой костер пока молчит!
Пока готовят люди дровни,
Пока вещают мне вердикт,
Ищу я в небе себе ровню,
Быть может, ОН и пролетит?!