Анна Кузнецова - Нежно-голубое на мраморно-розовом

Старая белая боль недотрогой скользит между пальцев…
Словно вода – не живая, а просто – вода.
Вот и зима принесла свои белые пяльцы
И вышивает свои кружева, кружева…

Где-то заплакало доброе белое эхо…
Где-то со звоном лихим раскололи об пол
Белое счастье. И белою птицею эта
Песня взлетела и машет мне белым крылом…

Так не бывает, подумаешь ты,
Не бывает белой любви —
Белой птицы над белой судьбой…
Я улыбнусь тебе вслед, и всё сразу растает…
Пусть снегопад тебе скажет, что было со мной…

Чего же ты хочешь – выжить иль нажиться?
Ах да! Нажиться, ты же говорил…
Я не поверила тогда. Теперь хвалиться
Мне не пристало. Мил или не мил
Мне этот мир, придуманный мной всуе.
Так не похож на быль он, но любим.
Приди и посмотри, как я рисую
Его в который раз… Почти без сил.
Я в нём останусь. В нём так много красок!
Неведанных, незримых, неземных…
В нём звуков нет нечаянных, напрасных.
В нём ангелы парят у ног моих…
В нём всё любовь и радость, море счастья,
Дожди светлы, прозрачны вечера…
Здесь боги зримы, и всевышней властью
Над этим всем душа наделена.

Проходят дни, и месяцы, и годы…
Что изменилось, не пойму никак:
На небе тот же мрак, и те же грозы
Упорно вызывают тот же страх?!

Я в памяти хочу оставить
Тех дней безумных благодать,
Пытаясь бережно направить
Её в сердца людей, отдать
Им свет любви и окрылённость,
Звучанье музыки души,
И неба синь, его бездонность…
И ты расстаться не спеши
С беззвучным криком озаренья,
С биеньем сердца с сердцем в такт
И мимолётностью прозренья,
Что всё не так, не так, не так…

Не ври себе, что эта боль – твоя!
Твоя родная, и сильней, и глубже.
Когда сжимаешь пальцы рук натужно,
Ломая их нечаянно в сердцах,
Не замечаешь день, другой… И время
Вдруг тормозится: можно не таясь
Из дальней дали снова вынуть бремя
Страстей и страхов, бешено смеясь…

Так как всё это происходит?
Со мной иль на моих глазах?
Кто я? Иль что? Зачем приходит
Чужая боль ко мне сейчас,
Как ток по проводу, по нерву…
…За электроном электрон…
И для чего с такою верой
Служу тому, кем пущен он?

Всё было так возможно, так желанно…
Не сталось, не возникло, не срослось…
Зачем теперь доказывать упрямо,
Что смысла нет срывать до срока гроздь

Винограда. Он ещё не сладок.
Ни в пищу не годится, ни в вино,
Не может стать для уст твоих усладой.
В нём смысла нет. Нет жизни. Он ещё

Не зрел. И всё. На этом точка.
Слова иссякли, чувства истекли…
И всё бы было так… Да только… дочка…
Её взгляд нежен так и руки так легки…

И, пролистнув спокойно пару тайн,
Замру пред третьей в тихом ожидании,
И в тот же миг шепнёт мне мирозданье:
«Добычу – страждущим отдав,
Взлетая, пой, любуясь миражами…»

Не стоит айсберг принимать за твердь.
Там не вспахать и не посеять пашни,
Дом не поставить. Даже песни петь.
Не смеешь ты о жизни настоящей.
Земной. Всё океан вокруг. И холодно,
И ветры сушат душу.
Кто посадил тебя туда? Твой добрый друг?
Тогда сиди и сказки друга слушай.
Они иссякнут. Слёзы утерев
Сочувствия, любви… ещё чего там?
Подожди, когда назад на твердь
Тебя вернёт он, сев смиренно рядом.
Но может статься, что среди ветров
И вод бескрайних он тебя оставит,
Забыв после десятков тысяч слов,
Что айсберг был когда-то обитаем.

Тепло воруя из чужих сердец,
Согреться хочешь, ничего не тратя.
Пресыщенный ворованным, в Венец
Терновый ты свои вплетаешь пряди.
Бессмысленно тебе кричать «Очнись!».
Так звёзды встали. Я их не подвину.
И шёпотом тебя остановить
Получится едва ли. Ветер в спину!
Лети, расправив крылья, паруса,
Влекомый буйством чувств мирских и плотских.
Из райских кущ…
Туда, где голоса
Тебе мерещатся.
Но это отголоски…

Я – Скрипка Страдивари.
Что ты знаешь, малыш, о музыке, которая живёт
В душе моей? Звучание едва ли
Моё ты хоть однажды слышать мог.
Ты слишком мал ещё, и путь далёкий
Тебе отмерен Богом в этот раз,
А я стара, и мною был изведан
За веком век, и я умру сейчас,
В твоих руках нелепо оказавшись,
Забытая беспечным скрипачом
На миг один…
Всё так предельно ясно!
…Вдруг хватишься – и…
Будет день за днём
Пытаться починить безвестный мастер
Мой мёртвый корпус – деки, обручки…
И струны натянуть, пытаясь наспех
Извлечь те звуки, что звучат внутри,
Пока душа жива, пока согрета
Теплом сердец великих мастеров
Но!.. Миг грядёт… И только Эхо
Останется от музыки эпох…

Ах сколько было снов! Ненужных… Важных…
Они ли помогли потрогать суть?
Принять убогих, вдохновить отважных,
Услышать новое, по-новому взглянуть
На этот мир, который бессловесно
Существовал и будет дальше жить…
Кто взвесит слово? Столь же многовестно
Умеем мы, сказав «люблю», любить?!

Безумие беззвучия пройдя,
Ты обретаешь новую свободу.
Как солнца луч, скользя по небосводу,
Преград не знает, сумерки тесня,
Ты постигаешь сущность бытия.

Моё молчание исполнено любви…
К тебе или к кому-то… Я не знаю,
Но с тем теплом, что мы с тобой храним,
Теперь расстаться в силах мы едва ли.

Бездумно, беспощадно – как мальчишка,
Которому без разницы, за что,
Наотмашь, наобум… И ты не слишком
Уже надеешься, что он поймёт потом.
Конечно, боль, досада… Всё такое,
Что может в неприязнь тебя толкнуть…
Опять ты на ветру в широком поле.
И зябко. И опять не ясен путь.
И нечем сердце обогреть, и пальцы
С трудом перебирают полотно
Судьбы твоей. Поломанные пяльцы
Лежат неподалёку от него…
Кто знает, как теперь работу кончить,
Кому отдать в починку инструмент?
…Спасибо, пальцы повредил не очень,
Но… вышивка испорчена… в момент.

Наше грядущее скрыто за далью,
Там, где ещё одна даль…
Чувствуешь ты или нет, я не знаю,
В сердце закралась печаль,
Но не одна: там ещё ожиданье,
Грусть и немного тоски.
Мы почему-то обложены данью…
Я это знаю. А ты?

Нужно ли мне, проявляя беспечность,
Ждать, что случиться должно
Как-то само? Или путь в бесконечность
Должен быть пройден с трудом?
Может, ты встретишься, чтобы дорогу
Мне указать в те края?
Чтоб отпустить вековую тревогу…
Ты в это веришь. А я?