Мара Винтер - Дом, которого нет

что ты не рубишь сгоряча, – добавил Царь. –

Собрать все данные, потом лишь только действовать…

Ты далеко пойдешь, и мне уж стал как сын.

За краткий срок такой – ко мне б не смог приблизиться

из живших и живущих ни один.

В тебе есть голова совместно с нюхом.

Лишь бойся сердца. Лживо то, как шлюха. –

Беседа повлияла на ход мыслей Яна.

Задумался в ту ночь он очень сильно.

Диана обвиняла власть, а власть Диану.

Ответ всегда лежит посередине.

– Скорей всего, – догадка, – оба истребители.

Законодатель он, она же – исполнитель. –

В бумагах отчих несколько запутался

сначала, но, втянувшись, разобрался.

Прозвали Волком за глаза в лесу родном

его и кролики, и прочие собратцы.

В глаза волкам мы смотрим с опасением.

Но стае именно от них – спасение.

Возможно, не будь Лоры с ним всё время,

пропал без вести б в собственном театре.

Но та стреляла бойко (ногу в стремя,

наизготовку), глаз не жмуря. В такт с ним

она на снайпера училась, как он на

тайноправителя, чтоб править всем сполна.

С левой руки – по банкам, с правой – в темя.

Физический ущерб её подстёгивал:

«Дефект мой – повод быть внимательней». Со всеми,

кто целит вне, поладит бездна вод.

Про биологию узнала много нового.

В аспекте смерти и не только. Бестолковая

для жизни, отрицала к Жизни тягу,

приняв за Смерть её. Туда всю страсть и бросила.

На пистолете дала в верности присягу

Оружию, как продолжению кипящих сил.

Таких два раза не проси, снести башку.

Им рыльце мой, не мой, равно́ в пушку.

Порой она, когда один он слышал, пела,

чуть случай, сразу выходя на крик.

Тогда и план смещения стал зрелым.

– Как будто голос пламенем горит,

ведёт туда, куда не хочешь: крысоловом, –

сказал себе, отметку сделав новую.

– Похоже, что её он шантажировал.

Диану – Царь. Кричала: невиновна.

Могла действительно орудием его лишь быть…

– В тебе привязанность так к ней вещает, кровная.

В день икс ты всё узнаешь от неё.

А я ему устрою Регнарёк. –

Ян иногда поглядывал с опаской

на им самим творимое дитя.

Пытался показать жизнь в ярких красках:

ей всё равно. Любить – в упор. Курить – взатяг.

Вражда – до казни без возможности помиловать.

Ну а потом: «Всё хорошо, живу и так я, милый мой».

Весна цвела, и вместе с нею Лора.

Встречались редко, но, как говорится, метко.

Палили на заброшках по заборам,

друг друга поощряя словом "детка",

гуляли там, где слежка не с руки.

Менялись тёмные очки и парики.

Инкогнито её соблюдено.

– Смешной какой-то вкус на баб у Яна:

все маломерки, с плеч худы до ног,

и обязательно рот корчат, как чикано… –

В прохожей узнавал её черты.

Из незнакомки проступала "ты".

Гора была недалеко особая.

В ней углубленье лесом поросло.

Водились там шакалы, лисы, соболи.

Поляна посреди него – как слой

другой реальности (не этой, из стекла).

Узлы деревьев там переплелись в орла.

Почти никто про дикие просторы

из поселян окрестностей не знал.

Хотели поохотиться Ян с Лорой,

когда явились в лес. Но, из-под сна

набившись в гости к Артемиде девственной,

перестаёшь на городской манер себя вести.

Орёл огромен был. Такого не подстрелишь.

С травы наверх смотрела наша пара.

Она подумала: «Вот – место для мистерий».

Он крылья представлял в пылу пожара.

Долин таких осталось раз, и сплюнешь.

Разрушат их, заметив, скоро люди.

Дошло до старости, признаться, человечество.

Так размельчилось, что уж не собрать.

В маразм впадаем, чтобы им отвлечься от

грядущего конца. Бдит Старший Брат.

Не страшно это, вовсе нет! За смертью

нет смерти: вот что важно. Счастлив смех мой.

Спустя года, в кафе обзорном сидя,

признает Лора подготовку – счастием,

доступным человеку. Прочий мир ей

пока закрыт (в одном лице) всевластием.

Бывают женщины, способные найти,

как Архимед, закон… альтернатив.

Но не про то сейчас. Люблю ж я гнать события!

Как птица-тройка, вихрем в никуда

летим, не успевая толком жить за тем,

чтоб обеспечить радости гнезда.

А я бегу, чтоб больше показать

наверх, через неверные глаза.

И можно сколь угодно запираться

среди лесов, в учениях колдунов,

или пить ром на палубах пиратских

в одном из текстовых иль виртуальных снов.

Всего важнее помнить, где хранится

(ты сам) твоя бессмертная частица.

С рождения впервые близнецов моих

постиг… нет, не раскол, скорей, разлад.

Поток Инессиных вопросов скоро стих.

Растягивались вместе на шпагат,

готовились к экзаменам, но души

с отдельных точек их глядели в сушу.

Одиннадцатый класс они кончали.

Инесса собиралась поступать

на медицинский, в город рядом. К чаю

чтоб в выходные маму навещать.

А Лора знала, что образование

с приставкой «само» – вот её призвание.

Нехоженой дорогой ей идти.

Где были, там уже неинтересно,

ведь "есть кому заняться этим". Штиль

залива ей не даст простора, пресный.

Она планировала стать незаменимою

для Яна. А себя с ним разминировать.

Спокойно было, как после причастия

святых даров – тому, кто крепко верил.

Живём мы целиком, а не отчасти лишь,

когда слышна нам смерть у самой двери.

Палец, курок лаская, не подрагивал.

Трясло, когда наставник руку ставил ей.

Ян не был евнухом, чтоб этого не чуять.

Однако, знал: сначала надо дело

к логической развязке привести. Чуть

дашь слабину – идея разлетелась.

Подробный план развился эмбрионом.

Уж близко роды. Из крови – корона.

Узнал он, кто из общности сродни был

его отцу: к Царю имел вопросы.

Кому, напротив, денежный родник бил,

все запахи глуша, впрямую к носу.

Повальное же большинство входило в группу

и ту, и эту. Угождать всем – глупо,

но иногда, задоря недовольство

(не прямо, косвенным намёком перемены),

направить можно всех по доброй воле

ждать, что "случится нечто непременно".

Агитки, шепотки – весть революции.

Сначала славим жизнь, потом идём на смерть.

Теперь насильственным переустройством мира

смешат детей, читая на ночь сказки.

Утопия нам больше не кумир, а,

скорей, урок: как острый край салазки.

Хоть в маленьких общинах продолжается

борьба за первенство. Рожает царь – царя.

Преемственностью, сменой поколений

зовётся это на масштабе города.

Смешались касты, рыхло население.

Без стержня непонятно больше, кто есть кто.

А всё-таки, на глубине большой, манит нас

мираж навек ушедшей Атлантиды.

Пока Ян притворялся роялистом,

а Лора подбирала слюни с пола

(коллекция у графа Монте-Кристо

оружия и впрямь была весомой,