Мара Винтер - Дом, которого нет

особенно холодного, она же

неровно к кухонным ножам дышала даже),

стремилась возродить родство Диана,

из раза в раз встречая отчуждение,

мать девочек вынашивала планы

об их, обеих, верном поступлении,

и оказалась в шоке оттого,

что старшая послала… вдаль его.

Их двое с Витой. Кухня. – Университет

со мною параллелен. Sorry, mom.

– Подумай головой. Ученье – свет.

Трамплин для взлёта вам обеим дам.

– Уже подумала. Уже решила. У́же

мне профиль, чем бессмертие, не нужен.

– Бессмертие? Уходишь в монастырь?

Не сможешь там курить и есть бифштексы.

Тем более, не отрекалась ты ль

от всякой веры? Шла бы лучше… – В Герцен?

На языки? Нет, курс держу не в келью.

Божественной – свою приму постель я.

– Я всё тебе, всегда, прощала, Лора, –

вздохнула мать, вскользь глянув в телефон, –

и сигареты, и трущобы… даже вздорный

поступок тот. Он мог принесть урон

намного больше, чем случилось… Нет, дослушай!

Сейчас ты думаешь, сама всё знаешь лучше.

Гуляешь чёрт те где и чёрт те с кем.

Таскаешь у меня коньяк из бара.

От мальчиков тошнит тебя. Я с тем

тебя бы поняла спокойно, кабы

ты замуж выходила. Опыт мощный.

Но нет! Чем заниматься будешь? Мойщиц

посуды, горничных, официанток – пруд пруди:

таких, с надрывом, из тебе подобных.

Чем будешь жить, когда в моей груди

не станет сердца, оплатить попыток сонм стать

кем-то вне денег, но зато… зато с мечтой!

Студенчество – поры нет краше той.

Твои ровесницы бегут, без ног, в столицы.

И посмотреть, и показать горазды. А

ты вот сидишь, нахохлилась, как птица.

Решила, мудрая ты, коли одноглазая?

– Давай без этого, – поморщилась тут дочь, –

я петь могу, чтоб бедность превозмочь.

Мешать коктейли, стойку подпирая.

Писать статьи журналам для разбавки.

Рассказывать с сектантами о рае.

Умершим в морге лица рисовать. Но

всё это опыт, уж поверь, не меньший,

чем щи варить кому-то, жизнь калеча.

Брак выгодный? Тесак уж лучше к горлу.

Разбор литератур? Поэту смерть то.

Когда горишь ты чем-то, разве сор месть

ко времени: следы чужого пепла?

Сейчас я чувствую, что делаю всё правильно.

Здесь быть как будто ангелы сказали мне.

Впервые, мама, золотой след вижу

отчётливо, которым шёл сам Бог.

Звучит ужасно, слово смысла ниже.

Но не настал пока мне ехать срок!

Работу я найду, не думай даже.

Не съеду, хоть проси из града – каждый. –

Железная уверенность такая

не поразила лишь одну Инессу.

Заметить, что выходит в дверь другая

чем во вчера, несложно. Как под прессом

она сжималась, наблюдая трансформацию

сестры то в д'Артаньяна, то в Констанцию.

– Я чувствую… Да, назревает что-то.

– О чём ты, Инь? – Сама пока не знаю.

Мне снилась кровь, лицо твоё на фото

разъевшая от глаза и до края.

Ты не рассказываешь, я не лезу. Всё же,

прошу, на всякий случай: осторожней!

– Ещё что снилось? – Будто ты сидишь,

вся в красном, как царица. Стулом – трон, а

другой трон, больше, рядом тоже, в нише…

На мне, на мне – твоя кровавая корона! –

вдруг прорвало на всхлип её рассказ. –

Сидишь ты под мечами… – Вот те раз,

Дамоклом меня видишь? – Много хуже.

Тот меч на волоске был над главой.

А эти – ты вонзишь в себя саму же.

Врага бьёшь, но сражаешься с собой.

Я тень видала. Грозен его лик.

– Ну, я – твой чёрный, солнышко, двойник.

И чернота моя двоим отмерена.

Одна её пройду и растопчу.

Рысак сменил теперь косого мерина.

Со смертью взапуски мне бегать по плечу.

– Нет, там трясина. Там не разбежишься.

Там не один скакун простился с жизнью.

Но видела ещё я, что болото,

в котором мне казалась смерть твоя,

тебя отпустит. Видно, для чего-то.

Не ты в нём захлебнёшься, Лора. Я.

– Тебе действительно уехать надо, Инь.

Спокойней будет мне смотреться в синь

морскую и небесную, когда ты

окажешься среди иного лета. –

«Тут будет шик и кровь, как в Эмиратах», –

подумала в себе, держа секреты.

– Мы едем поступать вот-вот. На днях.

Ты зря осталась. За тебя – мой страх.

Эй, чувствуешь? Одна из точек выбора…

– Он каждую секунду, выбор наш, –

принюхалась, – что, мама жарит рыбу? – Да,

готовить на неё напала блажь, –

(немного, но) расслабилась Инесса. –

Решила контролировать, всех, вес наш.

Чтоб твой совсем не грохнул в минуса, –

и оглядела ту печально, ласково. –

Я б не хотела здесь тебя бросать.

Но мне учиться… и хочу, и надо ведь.

– Спасать ты хочешь. Тихим быть героем.

– Да брось… – Ну, от зарплат геройство – втрое. –

Так говорили сёстры меж собою.

Одна всё понимала, но судьбе шла в лоб.

Другая ж, интуиции игрою

смущённая, подозревала о борьбе полов.

Июнь стоял. Приятно лету сдаться.

В начале месяца им стало восемнадцать.

Лора одета в полумрак и только.

Силуэт у окна. Панорамная стройка –

снизу, а над – обнажённое небо.

Из глубин комнаты, кем бы он ни был,

смотрит мужчина: на длинные ноги,

лопатки кривые (вся бледная, томная).

– Знаешь, – звучит она профилем строгим, –

здесь когда ты, кожи нет больше, точно я

существованье своё подтверждаю,

лишь отрекаясь от "я" для "другого".

Душетелесная и первозданная,

фибрами всеми, нутром – знаю Бога.

Вниз ухожу и кружусь по спирали.

В то же мгновенье порхая до неба,

так же окружно… А, точно, не знаешь.

Глуп Актеон, хоть и видел стыд Фебы.

Скрытый мужчина доволен картиной:

чёрные волосы вместо одежды,

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Отсылка к Вольтеру, «Задиг или Судьба». Герой попадает на встречу представителей разных культур, спорящих о том, чей бог – истинный, и мирит их, объяснив, что они разными словами говорят об одном и том же.

Кама-Мара (санскр. Любовь-Смерть) – демон, искушающий Сиддхартху Гаутаму. Его последний поединок перед просветлением.

Чаши (вода) и мечи (воздух) – масти Таро. Переносное значение, здесь: чувство и интеллект.

Жид, judas (англ.) – иудей.