Наталья Патрацкая - Стихи. Том 1. 2022—2004

Зеленеет вредная крапива,
Все желтеют, зелена она,
Словно на века напилась пива,
Словно она вечная сосна.
А шарлотка славно получилась,
Яблоки в ней спрятались сполна,
Осень пить с ней чай не разучилась,
И тепла нахлынула волна.

Всю жизнь была «конструктором от Бога»,
А в «6 и 5» сказали тихо: «Нет».
Теперь мечусь во сне, ищу пороги,
Ищу себя на склоне женских лет.

Ищу, хожу, по фирмам, коридорам,
Пытаюсь отыскать свой прежний быт,
Я прохожу вдоль кульманов и компов,
Никто меня не знает, труд забыт.

Я столько в этом мире начертила!
Но все труды остались за чертой
Подписок, мол, не знаю, не юлила.
Научный труд без чертежей? Постой,

Коль спишь, так спи, пришла святая старость,
Не смеешь даже выйти со двора.
О, Боже мой! В своем уме? Так, малость.
Еще могла придумать. Жизнь добра.

Мне нравилось продумывать приборы,
Не лестницы, не платья, только их,
Из электроники на плате, как наборы,
Не спит мой разум, и во сне ретив.

Я благодушно почиваю
Без славы, почестей, похвал,
Я меньше уж себя читаю,
И не пишу за валом вал.

Ушел мой вал девятый, суя
осталась с мыслями одна,
И зеленею словно туя,
Слегка колюча, как сосна.

Короче ель пред вами, люди,
Мой ствол уходит в небеса,
Мои стихи никто не судит,
Из прозы выросли леса.

Я благонравна бесконечно,
Сама себя я не хвалю,
И все написано сердечно,
Я не писала во хмелю.

Я – беспробудно трезвый гений,
Поскольку я люблю КД,
Конструктор я была без лени,
А стала старой, я – нигде.

Десять лет мне в Самиздате ставили колы,
Те, кто пышно расцветали – сгинули они.

Только я без одобрений, зелена трава,
Я расту без сожаления, потому права.

Меня сильно унижали, но ведь я – трава,
Ниже я себя не стала, потому – права.

Из Серебряного века не забыт никто,
Бриллиантового века не было. А, что?

Если ныне бриллиантов я поэт Руси,
Интернет поднял атлантов, всяк поэт – пиши.

Бриллиантовые люди – интернета век,
Так поэт стал знаменитым, вечен человек.

Во времена болезней, злоключений,
Когда туда нельзя, сюда нельзя,
Познали мы без масок приключенья,
И стала ограниченной стезя.

Мы ходим в масках стройными рядами,
В перчатках появляемся всегда,
Вот так бы, да и в прошлое рядами,
Мы меньше бы болели и тогда.

Немного в масках мудрого знаменья,
Коль интернет разоблачает нас,
Так маски вносят легкое затменье,
И кто-то не узнает в масках нас.

Улетела шляпа
от порыва ветра,
в моде был Шаляпин
и немного гетры.

Лыжники на склоне,
шляпа на морозе,
прошлому поклоны,
лыжникам две розы.

И куда в морозы
направлялись люди,
чувствуя угрозы?
Их не позабудут.

То ли их ракета
невзначай задела,
то ли их прикладом
с некого отдела.

То ли за пушнину
отвечали люди,
ели солонину
в вечер очень лютый.

Да, удача, видно,
к ним была нечуткой,
темнота, не видно,
спали очень чутко.

Кто брезент разрезал,
кто порезал руку,
или был истерзан,
замерзая в крюку.

А теперь герои,
реплики на Дзене,
фильм из них весь скроен,
шляпа лишь на сене.

Темнеет быстро за рекой,
Полоска света.
И серебро бежит строкой
И бронза светит.

И настроение до небес,
И радость гонки.
Лыжня бежит, а снежный лес
Как вечный зонтик.

Пусть без болельщиков почти,
И так бывает.
– Победа, – кто-то вновь кричит.
Лыжня сияет.

Темнеет быстро за рекой,
Полоска света.
И серебро бежит строкой
И бронза светит.

Кто о чем, да все о старом,
я о том, да ни о чем.
Просто все меня достало,
я здесь вовсе не причем.

Все при деле, при работе,
я на пенсии сижу.
Я сама себе в заботе,
что я автор всем твержу.

Кто я буду, да откуда?
Там давно я не была,
не родилась от верблюда,
дочкой папиной слыла.

Все давно-давно исчезло,
ни при ком и не причем.
Мало что мне интересно,
том за томом кирпичом.

В апреле прозрачное море,
синеет один небосклон,
Мой взгляд отдохнул на просторе,
Вот дюна – огромна как слон.

Иду я прибрежным песочком,
шагаю навстречу волне,
не трогаю море носочком,
спокойна погода вполне.

Песочек весь светлый и мелкий,
приятно идти по нему,
Уходит он в море, где мелко.
Прохладно? Тепло? Не пойму.

Огромное светлое небо,
и солнце еще не палит.
Я съем бутерброд свой из хлеба,
он маслом и сыром залит.

Еще не проснулись отели,
еще нет палаток с едой.
Не все искупаться хотели,
Нептун не пускает седой.

Клен и береза, рябина, сирень и хоста,
Где-то внизу между ними растет. Все просто.
Просто кому-то идти по двору с ребенком,
Я молчаливо с балкона смотрю совенком.
Старая бабка хожу от двери до двери,
Как же мне боли мои все мне – надоели.
А ведь полвека прошло лишь с тех пор, любили.
Чувства и мысли давно на запор, забыли.

Скамейка, семейка, жалейка и пень,
бордюры, светильник, аллея, сирень.
Прекрасный асфальт и надежная плитка.
Таежная грязь возле входа в калитку.
Проспекты, бордюры, асфальт, вензеля,
узнает читатель, где бродит семья.
ТВ, СТС, ТВЦ, ТНТ
на клавиши жмет одиноко Мегрэ.
Он долго бы жал и терпел его пульт,
но в это мгновенье – источник всех пуль
увидел он молча. А, то НТВ,
где вечно стреляют и есть из чего,
а люди играют его самого.

Метро, МКЦ, электричка, забор,
концерт эстакады и новый собор.
Вот ФОК, садик, школа и умный лицей,
где каждый талантлив иль ум – лицедей.
Вам Тройка в награду. Пятерочка? Нет.
Магнит с вами рядом. А, впрочем, Привет.