Наталья Патрацкая - Стихи. Том 3. 1999—1980

И пустота царит в душе,
она остыла от мороза,
а все забытое уже,
незримо спрятало угрозы.
Есть что-то нужное в судьбе
на перепутье с холодами,
и что-то нужное в ходьбе,
а горе все покрыто льдами.

С годами все становятся царьки
на маленьких, но собственных владениях,
минуты у таких царей – горьки.
Они рычат, чтоб отстоять сомненья
о том, что вы вторгаетесь в их жизнь,
о том, что вы совсем не преуспели.
А царь в душе кричит им: «Воздержись!»
Но без него царьки бы жить не смели!

Все хорошо, когда все на местах
своих, любимых, значимых, солидных.
Царькам пока не ведам просто страх,
они живут без всяких слов обидных.
Любовь, любовь, еще один этап,
этап любви на новом небосклоне.
Лишь иногда бываешь ты богат,
а иногда уходишь ты в поклоне.

И я с тобой, незримо, навсегда,
наш мир с тобой пожизненно и соткан.
Я не всегда тебе вторила, да.
Но ты – красив был на колхозной сотке!
Царек. Колхоз. Сомненья явно есть,
что мы с тобой владениями едины.
Царек на кухне дома – просто лесть.
Нет, мы с царьком опять не совместимы.

Избыткам чувств моим вольней,
их слышу столкновения,
и с каждым днем они сильней,
и все сильней влечение.
Переучет в моей судьбе.
Кого же выбрать другом?
Глаза встречаются в стрельбе
и смолкли все подруги.

Все чаще, чаще новый лик
в мое сердечко входит,
и взгляд его – пленения миг
на час или на годы?
Еще любовь сия нова,
еще она младенец,
но в сердце новые слова,
и тут не до безделиц.

А новый лик и не любил,
он рядом словно сторож,
он кипятком костюм облил,
из ревности, вот порох.
От боли – крик, нога в пузырь.
Избытки чувств на воле.
Он думал, что ли он козырь.
Он новый лик? Нет боле.

Цветут леса пыльцой вновь желтой,
лежит повсюду желтый плес,
в одежде чаще встретишь шорты.
Все сушит солнце, нет и слез.
Вот май для многих лиц – мученье,
им не вздохнуть, не продохнуть,
ни в радость вкусное печенье,
им подышать бы как-нибудь.

Приятно, тихо в нашем крае,
от аллергии трудно спать:
пыльца не кажется всем раем,
как химикат: ни дать, ни взять.
Леса, деревья рядом с домом.
Посмотришь – всюду благодать.
Но вот желтеет что-то комом.
На сон таблетку, что ли взять?

Не каждый год пыльца в полете,
и не всегда желтеет пыль,
иль взяли майские заботы,
иль дома заедает быт.
Поэтому решают просто
с пыльцой задачку только так:
и уезжают в край за сто верст,
где не цветут леса никак.
1996

Так что с тобой, когда стрела со мною?
С небес опять исчезла синева,
а сердце приоткрыто только зною,
и явно натянулась тетива.
И боль в груди, и трепета жетоны,
голубизна пруда не помогла,
все тело плачет, превратилось в стоны,
и в мыслях бес просвета только мгла!

Освободить бы мозг от лишних мыслей,
их очень много: солнца оборот,
число напишешь – азбучные выси,
и от ворот получишь поворот.
Пусть дождь идет, иду другой дорогой,
пойму все сразу или по частям,
прошу тебя, не перейди порога,
отдай сердечко лучшим новостям.

Так помоги мне дождик, лучик света,
решить мои задачи побыстрей,
мне укажи, где счастья ждать, привета.
Когда меня найдет прекрасный Грей?
Бывает так, забудешь мудрость сердца.
Все почему? Что верила ему.
А ведь давно закрыта встречи дверца,
себя отдал, но только вот кому?

У женщины судьба своя,
ее года летят в зените,
ей много лет, года тая,
она идет, а вы – сверните.
Мужчина в возрасте таком
все чаще дольше в отдаление.
Не замечая в горле ком,
она идет в свои владения.

А он ей снится! Боже мой!
Где он так долго находился?
Надежду встреч дождями смой.
А он ей снился, снился, снился!
Но вот зачем? Почтенный сын,
достойный даже восхищения,
не оценил простой красы,
забыл почти без сожаления.

Прошли года, и в ней все спит,
а вот его она хотела.
Исчез навек любовный пик,
и до него давно нет дела.
Какой сумбур! Какой пассаж!
Так ерунда без сожаленья.
Да кто он ей? Обычный сон,
мгновенный, словно вожделенье.

Условности, вас замечать порою
я устаю, но мысленно за вас.
И с каждым годом, этого не скрою,
я реже из общения даю пас.
Вы правы люди, я давно устала,
но все надеюсь молодость вернуть,
и не по мне концерты, люди, залы,
и трудно мне с дороженьки свернуть.

Уединяюсь я в любой общине,
и на курорте вовсе не была,
и улыбаюсь поднебесной сини,
для взлета не хватает мне крыла.
«Я Вас люблю» – мне говорили много,
в молчанье было больше этих слов,
но от любви ушла моя дорога,
исчезла, к сожалению, прелесть, новь.

Еще взлететь, еще любви кусочек,
но нет, о нет, дозволенности нет.
А под ноги упал еще листочек,
и благонравия беспробудный свет.
Условности, усталость, удрученность,
и молодость. Последние витки.
Обиды так быстры, нерв утонченность,
как тонких волосинок завитки.

Июльское солнце светило прохладно,
и теплое лето гуляло не здесь,
и все хорошо, да вот что-то накладно
мне слушать при солнце нелепую весть.
Что ты вновь далеко и где-то сердито
дела завершаешь, а может быть нет.
Как часто бывает, что истина скрыта,
и я не дождусь даже легкий привет.

Живу не одна, и проходят так годы,
я долго живу на прекрасной земле,
потомкам своим изменяюсь в угоду,
живу я в проблемах в своей же семье.
Пусть я одинока и дом без мужчины,
что делать, прошли времена, когда был,
но это не повод для женской кручины,
мой опыт любви за тобой не уплыл.

Не выйду я замуж в любовь помоложе.
Не выйду я замуж за старых мужчин.
Устану с одними в неверности клеток.
У старых же много болезней, кручин.
Я буду одна, а любовь – часто благо,
она вдруг случайно сойдет на меня,
и дело в не возрасте некого мага.
Любовь прилетает – уйдет семеня.

Еще не листопад, еще листва желтеет,
и синева небес видна средь облаков,
еще душа моя кого-то вновь жалеет,
и жду невольно я его ночных шагов.
При свете ночников, когда и тишь, и воля,
мир тонет в забытье, мне чудится вновь он.
Но у меня теперь совсем иная доля:
все прожитое вдруг поставлено на кон.