Илья Бровтман - Ноктюрн двух морей

Все девицы веселятся
И солидные матроны.
Если есть мука и яйца
Значит, будут макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

В пляс пустилась танцовщица,
Замелькали панталоны.
Повод есть повеселиться,
Повар варит макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Танцевали тарантеллу
И крестьяне и бароны.
Моряки и корабелы
Уплетают макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Заглушая топот танца,
Слышны бас и баритоны,
Потому, что итальянцы
Нам поют про макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Смехом города и сёла
Могут рушить бастионы.
Если от вина весёлый,
Нужно кушать макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Пусть сидят монахи в кельях,
Не снимая капюшоны.
А в Неаполе веселье,
Поедают макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Очень любят лигурийцы,
И тосканцев миллионы
Запекать большие пиццы,
И конечно макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Для девиц от грубиянов
Нету лучше обороны,
Чем бароло и чинзано,
На закуску макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Нету шума, нету крика,
Но толпа неугомонна.
Все от ма́ла, до велика
Обожают макароны.
Макароны, макароны,
Для печали нет резона.

Я устала, и в танце куда-то забросила муфту.

Я не знал, что такое веселье возможно подчас.
Танец ваш разбудил, вероятно, Чатемскую бухту,
Самому с молодёжью хотелось отправиться в пляс.

Уж давно у меня не случалось такого веселья,
А по правде сказать, не бывало его никогда.
Словно выпила целый бочонок пьянящего зелья.
Я была так развязна, теперь вся горю от стыда.

Я прощенье прошу, но поверьте не стоит стыдиться.
Мы порывам душевным идти не должны вопреки.
Молодые должны иногда от души веселиться,
А снобизмом английским пусть тешат себя старики.
Я уже засиделся и ввёл ваших дочек в смущенье.
Мне пора уходить, я в другой раз ещё рассмешу.

Я прошу, капитан, приходите опять в воскресенье,

Приходите, Чичагов, и я Вас сердечно прошу.

Разрешите откланяться, был замечательный вечер,
Этот дом посещать с удовольствием буду опять.
Честь имею, прощайте, я рад был сегодняшней встрече.
Я дорогу найду, и не стоит меня провожать.

Что здесь было сейчас? Вроде пили мы чай, а не виски.
Как случилось, что в доме поднялся такой кавардак?
Мне казалось, что это сераль, а вокруг одалиски.
Вот устроил потеху весёлый российский моряк.

Это был дикий ша́баш и мы словно ведьмы плясали.
Как случилось такое не ведаю я и сама.
Словно в маске закрытой в Венеции на карнавале,
Где южане шальные инкогнито сходят с ума.
Этот танец меня раскачал как волна бригантину,
Закружил в карусели мелодий, неся в небеса.
Нас завёл этот вроде бы очень серьёзный мужчина,
Босяком мы носились по полу на всех парусах.
Это было прекраснее грёз, что во сне к нам приходят.
Что-то новое стало в душе у меня прорастать.
Как весной оживает всё сущее в нашей природе.
Ах, как жаль, не дожила до этого бедная мать.
Я бы ей рассказала, что в сердце девичьем творится,
Как в горячей душе раскрывается нежный бутон.

Так без чести и без головы остаются девицы.
Он моряк и возможно жуир, ловелас, ветрогон.
Я хочу уберечь от безумных поступков и мыслей.
Слишком быстро тебя покорил этот русский медведь.
Жизнь тебе подарил для семейного счастья Всевышний,
И легко может девушка в пламени страсти сгореть.
Может крылья обжечь мотылёк, что стремится к лучине,
А бывает, что в пламене станет обычной золой.
Так влюблённая дева, бросаясь в объятья мужчины,
Может выгореть сердцем, оставшись навеки пустой.

Ах, молчите, папа́, для чего так запугивать дочку.
Я итак от волненья утрачу, наверно, покой.

Посмотрела бы ты на свои ярко-красные щёчки,
Поняла бы моё беспокойство твоею судьбой.
Я пойду в кабинет, мне ещё нужно сделать расчёты.

От чего ты притихла сестрица? Сидишь словно мышь.
Я взволнована тоже, ты вся раскраснелась чего-то.
Неужели и правду от песен и танцев горишь.

У меня нету слов, оттого, Беатрис, я молчала
Сердце с места сорвалось и вдруг провалилось в тартар.
Если б кто-то вчера мне об этом сказал, я б не знала,
Что возможно такое. В груди разгорелся пожар.
Правда, я не в себе, ведь со мною такое впервые.
Оступилась, танцуя, и чуть не упала на пол.
Подхватили меня эти нежные руки стальные.
Он как будто стрелою Амура меня уколол.
Он меня удержал от падения сильной десницей.
Я неслась к потолку и кружилась моя голова.
Показалось, что сердце в груди передумало биться,
Стали ватными ноги, на них я держалась едва.