Борис Большаков - Осторожно, горячо… Стихи

Ты видишь, как тебя на части делит
земной делец, гниющий изнутри.
Он рвёт тебя, идиотично верит
здесь, на Земле, что Он владелец твой.

Ты, словно тортик, между господами
разделена, распродана, увы…
Не так давно усеяна следами
людскими, но осталась холодна.

Теперь, тебя, бедняжка, растоптали
те, кто не прыгнет выше головы,
кто о земном мечтает пьедестале,
не спрашивая вслух: «Ты чья, Луна?»

<~ 2005>

Уставший от бо́ли и гру́сти,
романтик под плинтус залез:
он думал – немного отпустит,
но только прибавился вес,
и – смятый, как брошенный фантик,
он чувствует топот копыт.
Он – о́чень уставший романтик,
нормально не ест и не спит.

Он стонет – почти музыкально,
но – вдруг – на странице ВэКа:
– Ну, как поживаешь?
– «Нормально».
– Понятно.

Привет, и – пока.

Общение – фундаментально,
как факт – социальная херь.
Да что это значит – «нормально»?
Ответ – указатель на дверь…

Кака́я неле́пая фо́рма —
в ней – ясной конкретики – ноль!
– Но что для тебя эта «норма»?
– Стабильность – депрессия, боль…

Случается, маниакально
ты хочешь сорваться на крик,
сказать: «ни черта́ не нормально!»,
но пишешь: «нормально, старик».

Тут надо рубить – радикально:
доверить свой внутренний вой —
что – было, по правде, «нормально»,
но что-то стряслось с головой.

Теперь – всё вокруг – инфернально,
и люди – назойливый спам,
и – чтобы случилось «нормально»,
глотается феназепам.

На коврике, в комнате спальной
романтик – лежит, как бревно,
мечтая о жизни нормальной,
ему – это, правда, смешно…

Клеватель подножного корма,
винясь – за наружную голь,
как будто чирикает: «норма —
тоска, одиночество, боль…»

•••

На крышке – красуется бантик,
и надпись – не вычеркнет шторм —
на камне: Привет, я – Романтик!
Мне – норм.

<18.02.19>

Однако – однокоренные
во рту слипаются слова:
кругом – большие и больные
искрят созвучья естества.

По ширине – бездонный донор —
в любви – проклятие и дар —
перебирает слово «го́нор»…
и – получает «гонора́р».

То кипятком, то сладкой ватой
приходят мысли иногда:
в ком Бога много, тот – богатый,
в ком нет Его, тому – беда.

Безмозглый быт – поймай и вздёрни,
отведай пу́ты и пути́,
найди – в себе – чужие корни,
и – глубоко – свои – пусти…

Не сорняком, не жалкой травкой…
Не мучай травлей огород,
породу пробуй и – не чавкай,
и – не скупись – на кислород.

Мечта – прозрачно-голубая —
от раздолбая – до столпа́:
но – от «любимая» – в «любая» —
слепая вляпалась тропа…

Когда лопата рубит корни,
не видно смысла в доктора́х,
грызи слова, едва в упор не
замечая боль и страх.

Когда про-сти́шия хмельные
ползут по венам, щекоча́,
и – выпадают коренные —
слова – вкуснее калача…

На переносице – зарубка —
будь лучше, выше и сильне́й:
особый градус у поступка —
держаться собственных корней.

Надев сверкающие латы,
я выхожу на скотный двор —
не стержневой, не мочковатый —
в глазах, дырявящих забор…

Но – мне играть без человека —
не привыкать – готов стишок:
я – корни вкладываю в эко-
логи́чный книжный корешок.

<18—19.07.19>

Я слышу дождь – смешные плюхи
по крыше – в спешности блохи́…
В полно́чных поисках чернухи,
я спотыкаюсь об стихи.

Я – торможу на первоклассных,
на второсортных и больных,
я слышу их, я вижу – ясно —
хвалебных, резких, остальных…

В преобладании – болото:
черно́ и тре́снуто стекло
в очках – и видеть неохота,
но любопытство – увлекло
в канавы, ямы, котлованы,
в дома, подвалы, чердаки…
Вот – незначительные раны,
вот – зло – зыбучие пески…

Я не могу остановиться,
мне всё бросается в глаза:
мне каждый ноль, как единица —
мне единица, как фреза́.

Внутри меня – большая стройка,
снаружи – сажа из трубы:
я дождь прошу: попробуй, смой-ка,
чтоб я – про всё – к утру забыл…

Лепнина сыпется с фасада —
мои меняются черты:
устал от копоти и смрада,
и – вот такой неслепоты…

Во что-то светлое всмотреться
давно пора – в мои года…
Увы, моё смешное сердце
всё чаще смотрит не туда.

Моя ночная оборона,
в атаку плавно перейдя,
уснула в позе эмбриона
под шум осеннего дождя.

<06.12.18>

Расцвела на бумаге строка.
Может, кто-нибудь завтра оценит…
Знаю, мне никогда не изменит
белизна чернового листка.

Сам дорогу свою выбирал,
сделал, видимо, правильный выбор.
Не прельстил меня странный верлибр.
Проза – тоже не мой идеал.

Снова, душу слезами омыв,
новой строчкой пытаясь согреться,
поджигаю замёрзшее сердце.
Молча жду оглушительный взрыв.

<2004 … 2019>

Лицом к стене
с закрытыми глазами
глотать извне
энергию Земли.
Не осуждать
проваленный экзамен.
Не сетовать,
что лодка на мели.
И вкривь и вкось
исхожены леса мои.
А что стряслось?
Иллюзия хандры.
Сегодня – взлом.
А завтра —
то же самое…
Стучаться вновь
в сокрытые миры.

<~ 2007>

Я искал вдохновение,
по велению сердца,
по заветам отцов и дедов,
чувствуя себя элитой,
разбивая бетонные плиты,
и граниты грызя…

Я пытался понять,
что можно, а что – нельзя,
какие ответы оставили мне пииты?
Чья жизнь не была спокойной и сытой,
кто совершает самоубийство —
по велению сердца
или версии журналиста.

Надломанный, но великий —
задушенный полотенцем,
с головою пробитой.

Я искал вдохновение.
Я читал про ГУЛаг,
Бухенвальд и Освенцим —
до слёз, до мурашек,
до ядовитой слюны,
закусывал Библией
и Бхагавад-Гитой.

Я не хотел войны.

Я факелом Знания
мог развеять невежества тьму,
но шквалистый ветер меня научил
не доверять никому.