Георгий Поспелов - Время и любовь. Стихи о нас и вас

* «Экс ориенте люкс» – «С Востока идёт свет»

Всеиндийский университет.
Основан мудрым Тагором.
Он здесь создал свой
литературный город.

Парадно приехала ректор —
премьер Индира Ганди…
Встречает лучших студентов…
Идёт русский по команде…

Она заметно раздражена,
однако старается улыбаться,
внимает, что сделано за год,
что видено за время вакаций.

Прервала: «Говорят профессора,
не наука твоя среда,
поэтом лучше становись».
Не выполнил волю тогда.

А. Непрерывность

Смотри – клин журавлей
Тагора летит неспоро.

Его жизнь – тысяча огней,
обитель красоты – не зря
в едином факеле сверкнула.
Эпохи новая заря

приметно осветила Индию
и мир земной словесный.
Нам всем он близок
ни с чем не равной песней,

той, что вечно поётся
о времени, любви, благородстве,
о родине, главенстве духа,
а не морального уродства.

Она – знамя эстафеты —
даётся через пророков.
Отнюдь не все апологеты
избавить могут от пороков.

Умел патриарх, один
из самых лиричных лириков,
пример для всех жаждущих
дешёвых панегириков.

Его Бенгалии реки
свободны в шири, искристы,
стихи – такие же реки,
полноводны они и чи́сты.

Не в Лотоса нежную страну,
воображенье бередя,
в сердца людские его
любимые журавли летят.

Б. Переводы с бенгальского из «Журавлей» Р. Тагора

а
Из сердца глубин поднял твой образ —
ты в солнечном свете и ночью, и днём.
В сердце своём, во взоре своём
этот образ хранил.
Он в душу принёс струи
синих песен вышины,
лёгкий отзвук тишины.

Он нахлынул в волнах признания,
далёкого воспоминания
об ушедших годах,
о странниках вечных, о грустных глазах.
Он колышется в этой траве,
он звенит в синеве,
в птичьей молве.
В гнёздах, полных жизнью,
в свете утренних звёзд
вижу любимые очи,
уплывшие в сумрак ночи.
Оттого безмерно страдаю:
бесконечна разлука с тобой,
быстротечна встреча с тобой,
всё вокруг подёрнуто мглой,
мысли полны тобою одной.
Оттого в шорохе южных ветров,
в аромате весенних цветов
мне почудился отклик свиданий,
волнение наших признаний.

б
Нетерпеливые,
ещё зима не кончилась.
Я слышал,
все вы вместе запели.
Сумасшедший цветок чампа, безумный бокул,
отчего разразились преждевременным смехом?
Первые на пути к гибели,
вы не думали: время или нет умирать.
Вашим шумом,
запахом,
цветом наполнился лес.
Вы все вместе, смеясь и толкаясь,
расцвели и потом попадали вниз.
Весной придут с мартом
южные ветры, а вам было всё равно —
пришла весна или нет.
Второпях отзвенели флейтой.
Встретитесь ли вы в сумерках в конце дороги,
раздарив не думая всё, что имели.
Безумные, нерасчётливые,
вы увлеклись, заслышав звук шагов людей,
и пыль, поднятую их ногами,
покрыли рано увядшими лепестками.
Не видя и не слыша, потеряли связь с деревом,
не дождались, когда увидите мир своими глазами.

в
Из земли появился мадхо́би росток,
распустился завиток.
Как долго был скрыт под землёю
дарящий людям радость цветок.

И я мечтаю: настанет мой черёд —
в далёком саду улыбка расцветёт.
Её донесёт вам мелодия стиха,
а пока она в сердце лежит, нежна и тиха.

г
Тает, гаснет свет дневной —
солнце садится ниже и ниже,
небо покрылось свинцовой мглой —
тучи в печали бегут за луной.
Тучи-слоны бой великий затеяли —
кровью их догорает закат.
Пробил уж полночи час – «динь-дон» —
в храме колокольчики звенят.
Там за рекой дождь идёт и идёт —
еле виден деревьев ряд.
Здесь же дышит всё красотой —
росинки бриллиантами горят.
В этот дождливый поздний вечер
детства вспомнил сон золотой:
так же дождь капал на молодые плечи,
я глядел на разлив речной.

д
Сегодня в свете утра
блестят росинки,
ярко зеленеют
ели на берегу реки.
Та же картина —
в моей душе.
Я знаю,
в огромной Вселенной —
безграничной душе человека —
качается лотос,
и знаю:
я, слова всех рассказов,
я, мелодия всех песен,
я, суть всего живого,
блистаю, как свет,
откроющий сердце темноты.
е
Я не раз оскорблял тебя, мечта:
ты приходила с песней
на рассвете
будить меня ото сна,
а я бросал в тебя камни из окна,
и ты скрывалась меж остальных людей,
голодная и бедная.
Ты приходила в полдень к моим дверям.
Мне казалось – я занят,
она мешает мне – поэтому не пускал.
Вечером ты приходила, как призрак смерти,
с факелом, неясная,
как страшный сон,
и я не открывал тебе, считая – ты враг.
Ты приходила разогнать темноту,
как неизвестный друг,
а я тебя отвергал,
прогонял, бил,
ни о чём не думая,
закрывал перед тобой дверь.
Потом,
сидя в беспросветной темноте, в пыли,
почувствовал, что очень одинок
без встречи с той, кого оттолкнул.
В этой большой жизни
без неё
исчезает счастье.
Заблуждаясь,
я не смог узнать её,
не смог понять её язык.
Засыпая в полночь, не раз видел твоё лицо
среди ароматных цветов ро́джони.
Ты часто будешь возвращаться в темноте
наполнять моё сердце.

Я буду прогонять тебя,
а ты будешь возвращаться, как надежда.

Аэропорт Калькутты. Комната
весьма важных персон.
Серьёзно самолёт опоздал,
генконсулу дав резон

сменить речь на моветон.
Тут входит Далай-лама —
величие плюс простота.
Патрон утих, знамо…

а с ним мирская суета.
Поведал Далай-ламе:
полгода по Индии ездил.
Виденье, как реклама:

Шестой Гу́ру сикхов
и я беседуем, идём
по воде или по суху
неведомым глухим путём.

Пророчит Гуру: «Ты
проспишь полжизни благородно, —
глядит так проницательно, —
трудиться будешь как угодно,

проснёшься в другой стране
поэтом чисто самородным».
Далай-лама думает…
листает книгу неохотно…

ожиданье треплет нервы…
дубасит изнутри фигой…
«Это правда», – на всю
жизнь награждает веригой.

Короткий отдых. Часто
меняли твою одёжку.
Индийское сари долго
снимать… терплю… немножко…