Елена Никандрова - Сто четыре недели. Стихи

Гулять бы мне по улицам старинным,
Без всяких там метро и проездных…
Но я перебираю нектарины,
Выуживая косточки из них.

Вот шла бы по купеческой Ильинке,
По Волжскому откосу. Всё пешком…
Но я на дольки режу половинки
И сдабриваю сахарным песком.

Спускаться по Почаинскому – круто,
Выходишь на Скобу и на причал…
На маленьком огне томятся фрукты,
Друг другу что-то южное шепча.

Отчалит теплоход от серой стенки
Туда, где разливается Ока…
А мне – снимать пузырчатые пенки,
Высматривая розовый закат.

Много яблок, но все с червоточиной,
много солнца и мало дождей.
Неизвестно, насколько отсрочена
эта осень. Теряется день
за стена'ми, деревьями, крышами,
удлиняя вечерний покой.
Все дела на листочке открыжены,
а листочек шуршит под ногой:
тополиный, березовый, вязовый —
на асфальт, на стекло, на капот…
Этот месяц, осеннеобязанный,
так визитки свои раздает.
Разогревшись на солнце – возрадуйся,
убежав от дождя – веселись.
И смотри, как сияет под радугой
пожелтевший свернувшийся лист

мое окно – картина в раме:
размытость неба, лунный диск,
печальный вяз, дождями ранен,
едва удерживает лист…
дрожат темнеющие ветви
под взглядом осени самой,
пейзаж уже не станет летним
за сто шагов перед зимой…
в моем окне – набросок грубый
из галереи сентября:
потоки ливня, крыши, трубы,
автомобилей длинный ряд,
вдоль них тайком, уединенно
гуляет вечер босиком…
в моем окне желтеют клены
и дремлет кот под козырьком…

За окнами ливень… Немного сквозит…
На кухне от ветра шумят жалюзи…
От серости вылечит яблочный сидр
И пышность шарлотки горячей.

Сиди за столом… Никуда не спеши…
А хочешь, рисуй или в рифму пиши,
Все мысли опавшие разворошив
И корки снимая с болячек…

Подол занавески качается в такт —
Дождю, сентябрю, придыханью кота.
Остались следы от сердечных атак —
И те затянулись отчасти.

Смотри в эту осень – сырую напасть —
В три четверти, в профиль (не только в анфас),
Сегодняшний день – обязательный пазл
В картинке вселенского счастья.

все поровну в осеннем равноденствии:
полсвета и одна вторая тьмы.
в открытии сезона третье действие
почти не отличимо от зимы…

замерзли в клумбах солнечные цинии,
горевшие три месяца подряд.
и тянется рука примерить зимнее
в последнюю неделю сентября…

назначенные встречи не случаются,
ночные откровения горчат.
уютнее всего сидеть у чайника,
забыв рекомендации врача…

что лето наплело, накуролесило,
то – в осень – перемелется в золу.
природа не теряет равновесия,
подмешивая хо'лода к теплу.

Прямоугольником оконным
очерчен осени портрет.
Ты – видишь золото иконы,
лица сияние да крест,

и не печаль, но умиленье
читаешь в образе простом.
Ты – перед ним и на колени,
и на поклон земной готов.

Что – я? Во мне не столько веры,
но есть надежда и покой.
Сегодня снег случился первый —
не настоящий, не такой,

каким зима через секунду
с изнанки осень подошьет.
День – в никуда, ночь – ниоткуда,
переворот, переучет…

Тебе – по вере будет счастье,
мне – по земным моим делам.
Октябрь все чаще, чаще, чаще
приходит к нам.

Прошло семь лет. Ты помнишь, Лео?
Концертный зал. «Привет!» «Бонжур!».
Ты – в темном свитере, я – слева,
Слова тебе перевожу.
Играет джаз и босанова,
Ты отбиваешь пальцем ритм…
Здесь в Нижнем Новгороде снова
Осенний вечер, фонари,
Березы рыжие и рыжий
По скользкой крыше ходит кот…
А ты мне видишься в Париже
В квартире стиля арт-деко
С большим окном, прозрачной шторой
И шелестящим жалюзи.
Который год живешь (который?)
Без русских девушек и зим.
Десятка два парфюмов разных…
Лимона ломтик в коньяке…
И ты давно забыл все фразы
На самом трудном языке.

Хоть месяц этот не люблю,
И не поймешь – зима ли, осень,
Но я готова к ноябрю
И ко всему, что он приносит
В большие наши города
Шестидесятой параллели —
Когда вчера еще вода,
Сегодня снег, и еле-еле,
Качаясь в мутных облаках,
От фонарей сплошных ослепнув,
Мерцает солнечный закат,
Не отличимый от рассвета.
Когда на улицах, в метро —
Куда ни глянь, все серо-сыро.
И мы спасаем от ветров
Свои продрогшие квартиры.
***
Вздыхает чайник на огне,
Годами службы искалечен.
А город дремлет в тишине,
В туман закутавшись по плечи.

Как трудно быть неуязвимой,
но быть забывчивой легко…
я не пишу тебе из Рима,
любуясь вазой «рококо»,
вдыхая розовость и зелень
под звон чужих колоколов,
входя в окружность Колизея,
тебе – ни строчки, ни «алло»…,
я не спешу с тобой делиться,
не зная все наверняка,
что на деревьях целы листья,
хотя на подступах декабрь,
у Тре'ви – вечная толкучка,