Илья Бровтман - Однажды во Франции

Анри лежал в своей кровати,
И от бессилия страдал.
На третий день зашёл издатель,
И на пороге затрещал:

– Роман твой долго продавали.
Увы, закончился товар.
Две девушки чуть не порвали,
Вчера последний экземпляр.

Роман прекрасно раскупают.
Наверно оценил народ.
Тираж я новый предлагаю.
Вот триста франков наперёд.

С тех пор прошло уже пол года.
Пошёл в заказ восьмой тираж.
Анри Женев забыл про голод,
Дом приобрёл и экипаж.

От почитательниц отбоя,
От той поры не знает он.
И сотни писем для плейбоя,
Несёт весёлый почтальон.

Анри взошёл как сенамира.
Девицы окружили дом.
Желают посетить кумира.
Их не пускает мажордом.

Одна из них, едва не силой,
Пройти сумела в зимний сад.
И мажордома убедила,
Что ей писатель будет рад.

Она перед Анри стояла,
Впорхнув, как птица в кабинет.
Где он для модного журнала,
Писал очередной памфлет.

Он встал, прошёлся одиозно,
Узрев перед собой Мари:
– Что привело тебя так поздно? —
Спокойно девушку спросил.

– Ведь ты любил меня когда-то,
Но я тогда была свинья.
Я пред тобою виновата,
Исправить всё желаю я.

Мой муж подлец мне не по нраву.
Не стоит он девичьих слёз.
Жизнь тратит только на забавы,
А ты теперь богат как Крёз.

Меня он просто уничтожит.
Ты мой кумир, ты мой герой.
Ведь я тебя любила тоже.
Возьми меня и будь со мной.

Я буду Музой, вдохновеньем.
Ты обо мне писал роман.
Нашло какое-то затменье
Тогда. Рассеялся туман.

Ты называл меня сапфиром.
Смотрел на девушку Анри,
Сказав, как рубанул секирой:
– Прости, но ты не та Мари.

Филипп доволен был судьбою.
Всегда с улыбкой на лице
Жил, хоть не принцем, а слугою
В огромном сказочном дворце.

Носил ливрею и манишку.
В такое верится с трудом —
Без референции парнишку,
Принял суровый мажордом.

Сын белошвейки из Руана
И неизвестного отца,
Прислуживал придворным дамам