Ирина Эфт - Оплети меня обманами. Сборник стихов

Мне больно оттого, что Вы больны не мной,
Что не прийти мне запросто на ужин,
Что пролетая тихо над землёй,
Следов я наших там не обнаружу.

И в дом бревенчатый, за день до сентября,
Мне не ворваться, опрокинув вёдра,
И не спасти. Волос волнистых прядь
Легла на лоб. Но тот же профиль гордый.

Я эту боль не стану вытравлять,
Пускай мне душу вывернет наружу.
Пишу в словах упрямо букву «ять».
Нет никого верней тех, кто не нужен.

Колокола гудут по всей Руси,
И я, сжимая гроздь рябины зрелой,
Прошу у Бога: «Может, воскресишь?
Чтоб долюбила, дождалась, допела».

Пистолет у сердца – не выход, не вход,
Всего лишь игра в «дурака» со смертью.
В голову адреналин бьёт,
Догорает в печке письмо в конверте.

От женщины. Ушла. А я заплакал
Слезами отчаянья и бессилья.
Да, двухметровый мальчишка, «лапа».
Но, боже, как мне нужны её крылья.

Чтоб укрыться и чтобы взлететь вверх,
И чтоб не бояться вовеки тленья.
Любимая, я простой человек,
Мне, увы, не подвластно время.

А, впрочем, разве ты виновата?
Жалела, бросала любовь на сдачу.
У тебя обожаемый муж, театр…
Всё! Хватит нытья! Я не плачу.

В завещании – расписать роли.
От души отлегло и тянет шутить…
Выстрел. Как странно. Не так уж и больно.
Мне было больней и страшнее бы жить.

Что-то ничего не пишется,
Будто все слова исчерпаны.
Стали вод подземных тише мы,
Как вино мы стали терпкие.

Не пора ли хриплым голосом
Подбодрить коней разборчивых
Да рвануть к вершинам, к полюсам
Заполнять в анкетах прочерки?

Не пора ли к дальним приискам
Добывать руду словесную?
Есть ли что внутри под вывеской,
Что наружу хлынет песнею?

Набралось вопросов пиршество.
Быть – не быть? Какая разница!
Если нам с тобой не пишется,
Значит, в жизни всё не ладится.

Ноябрь —
озябшее время былых потерь
и скука маршрутов
но я б —
ни шагу за дверь, ни шагу за дверь
уснуть до салютов
до звона бокалов
до боя курантов
до музыки лютней
до скрипок, до всхлипов
к началу начала
к истоку и к утру.

Ноябрь
мелькает белёсой кометой
в безмолвии звуков
но ямб
но хорей, но трёхдольные метры
кричат о разлуке
о щедрости лета
о радости света
о песне неспетой
о ряби каналов
о том, что в финале
всё кончится балом.

но полночь —
и Золушка туфлю уже потеряла
вернуться б в Ноябрь.

Это Воскресение —
до чего же странно —
было в день осенний.
Ты пришла. «Осанна, —
прошептали губы. —
Оживай, мой славный.
Оживай, мой глупый».

Всё ему простила Богу-пустомеле.
И лечила раны на холодном теле;
Исцеляла шрамы, утишала боли;
Проливала слёзы над горючей долей.

Из земного плена
взял да улетел я.
Над нетленным телом
аллилуйю пела,
аллилуйю пела
дочь, сестра, подруга.
Погляди на небо,
если будет туго.

Сегодня ночью выпал снег,
И до зимы – неделя.
Он первый, он белее тех,
Что выпадут позднее.

На подоконниках лежит,
Дымком струится с крыши.
И птицы в небе виражи
Закладывают ниже.

До декабря – рукой подать,
Гештальты не закрыты.
Растает снег, а в календарь
Внесут поправок свиток.

В небе серо-голубом
Пролетела птица.
Где теперь её гнездо?
Что ей ночью снится?

Холод, ветер да снега
Через сито с неба
Сыплет кто-то. На юга
С птахой этой мне бы.

Почему мы здесь – не там?
Что нас удержало?
В сердце кто-то бьёт в там-там
И вонзает жало.

В кресло с книгою в руках
Сяду у камина.
Не печалься, бедный птах,
Одолеем зиму.

Декабрь – начало лета!
Какая лепота!
Вы спросите: «Где это?
И что за широта?»

Та широта, что надо,
И в норме долгота.
Лягушачья рулада
Доносится с пруда.

Подбрасываю гроши,
И начинает медь
Мне биться о ладоши
И весело звенеть.

В кармане много меди.
– А где же серебро?
Иль вы раздали бедным
Фамильное добро?

– Мне лишнего не надо! —
Подбрасываю медь.
Декабрь – начало лета.
Ну как тут не запеть?

Я люблю весёлых снегирей,
Круглых, красногрудых, из раскрасок
Вылетевших будто; не жалей
Охру и кармин для детских сказок.

Пусть на лист драконья льётся кровь,
И струится золото рассвета;
Снегири похожи на любовь,
Превращают зиму в красно лето.

Всё пройдёт, растает, отболит:
Непогоды, грусти, лихорадки.
Расцветут на ветках снегири,
Сделав ярким тусклый лист тетрадки.

В городе сыро, серо.
Почки весны в чаду.
Чуешь, запахло серой?
Знай, это я иду!

Страсти холодным жаром
Душу мою морозь.
Крикнул тебе: «Тамара!»
Эхо отозвалось.

Где же ты? Где же, где же?
Как так? Ты не со мной?
Злая до чёрта нежность
В сердце вошла весной.

Крылья сложу в котомку,
Нимбом зажгу камин.
Это, наверно, ломка,
Или, быть может, сплин!

Переулком неказистым
Не сказать в каком бреду
Я пьянее гармониста
Деревенского бреду.

Каждый камешек – приятель,
С каждым деревом – союз;
Вот четвёртый дом, вот – пятый…
Дальше я идти боюсь.

Я сворачиваю к Бронной,
Добегаю до пруда —
Здесь гулять вполне резонно:
Здесь Булгаков, здесь вода.

Только что она, водица —
От весны и от любви —
Ею мне не охладиться,
Смесь горючая в крови.

Ох, взорвётся детонатор,
Полетаю над Арбатом
В виде маленьких клочков —
Разноцветных облачков.

Черкешенка-черешенка нежнее, чем цветок.
Бросает взгляды томные, негромкий слышен вздох.
А губы, словно ягоды. И эта дрожь ресниц…
Мне на ладони, милая, воды скорей плесни.