Павел Великжанин - Ежедневное чудо. Жизнеутверждающие стихи о добром и светлом

Та, в дыру просунув нос,
Грозно задала вопрос
Детям, чьи ряды редели:
«Кто попал в окно мячом?»
Все невинно поглядели:
«Сам попал! Мы ни при чем!»

«Вот вы как? И каждый рад
Крикнуть «мячик виноват»?
Что ж, раз он такой неловкий,
Накажу его! И впредь
Будет в запертой кладовке
В темноте ваш мяч сидеть!»

Пригорюнясь, детвора
Расходилась со двора.
Шел и я домой невесел,
Стыд на щеках – словно жар:
Это я мячом навесил
Злополучный тот удар…

Мяч – мой друг, а я его
В горе бросил одного.
Мы с ним вместе мчались к сетке
Между двух высоких штанг…
Он теперь сидит, как в клетке —
Разве с другом можно так?

Нет, пошел я не домой —
Я нажал звонок чужой.
Дверь открылась. Миг расплаты!
Я сказал, не пряча взгляд:
«Мяч у вас не виноватый —
Это я ведь виноват!»

Он молоточком может
Определить на слух:
Трещина буксу гложет.
Голос металла сух,

Но и сквозь шум вокзала
Все различает тот,
Чей инструмент немало
Жизней ещё спасет.

Временами плохими
Так писалось, что хоть не пиши,
И усталый алхимик
Отступал от реторты-души.

Он включал телевизор,
Погружался в насиженный быт,
Забывая про вызов
Философского камня судьбы.

Но копыта Пегаса,
Словно сердце поэта, стучат…
Электричество гасло,
Загоралась в потемках свеча.

Снова гений бесстрашный
Рвался в небо из тесных оков,
И графит карандашный
Становился алмазами слов…

Ливни солнечной краски
Смыли серость пейзажа с окна,
И принцессой из сказки
Правит кухонным балом жена.

Срывались с лука радужного стрелы,
Разя в сердца дуплетом все живое,
Веснушками заката запестрели
Барашки, в синеве плывя по двое.

Ложились тени теменем к востоку,
Надеясь, что воскреснут на рассвете,
И месяц, располнев, округло окал,
И нес его слова вслед солнцу ветер.

Струился свет сквозь звездные прорехи
На темно-синих шторах небосклона,
Слились сердцебиенья в долгом эхе,
Друг друга отыскав средь миллионов.

Птенцы рвались разламывать скорлупки,
Испытывать ветрами оперенье,
И самые безумные поступки
Судьбу веков решали за мгновенья.

Книга мертва, если в ней – ни одной пометки,
Ни одного загнутого угла,
Если никто бутербродом, по-подлому метким,
Клейма не ставил на снежность ее крыла.

Если потрепана книга от корки до корки,
Если страницы желты, как сухая трава,
Пахнут при этом коктейлем духов и махорки —
Значит все это одно лишь: что книга жива.

Мы на Парнас, к вершине той,
По склонам лезем. Будь что будет!
Наверх! А снизу люд густой
Следит, оценивает, судит:

«Смотри, тот вырвался вперед!».
«А этот вон едва ползет».
Им иерархия видна
От самой выси и до дна.

А горный воздух нас пьянит.
Такой простор: хоть птицей взвейся!
И неприметные на вид
Цветут стихами эдельвейсы.

Пускай волнуется толпа:
Когда, и кто, и что свершили —
Своя у каждого тропа,
И дело вовсе не в вершине.

Как дверь в театр, открою книгу:
Полюбоваться слов игрою,
Взглянуть на хитрую интригу,
И в жизнь вернуться.… Но порою

Слова встают с бумаги плоской,
Объем и вес приобретая,
И с ними солнечной полоской
Восходит истина простая.

В ее лучах тускнеют лампы
И буквы надписей над входом,
И персонажи, через рампы
Шагнув, сливаются с народом.

И растворяются темницы
Бумагой скованных симфоний…
Не закрываются страницы,
В сердца врастая и в ладони…

Ночь доела закат,
как остывшую макаронину.
Все, чем был ты богат,
навсегда под землей похоронено.
Но приходит рассвет,
и поля новой кровью тюльпанятся.
Остаются стихи,
даже если ничто не останется.

Мудрец спросил ученика:
– Что видишь за окном?
– Течет свинцовая река,
Стоит угрюмый дом.

– Взгляни в окно второе, друг.
Что в нем увидишь ты?
– Вода лазурная вокруг,
И замок из мечты!

– Возьми-ка тряпку, ученик,
И к первому вернись,
И протирай так каждый миг
Стекло!
– Как долго?
– Жизнь…

Не любишь марши? Слушай блюз.
Но только хватит ныть:
Чем больше минусов, тем плюс
Сподручней смастерить.

Судьба не ведает клише,
Сплетая свой сюжет.
Сегодня – вечер на душе,
А завтра – вновь рассвет.

Пусть кто-то что-то недодал:
Счастлив не тот, кто сыт.
Чем дольше я поголодал,
Тем лучше аппетит.

Нам от ударов не уйти.
Пускай, упав на дно,
Я потеряю все пути.
Пускай! Но все равно

В последний путь, закрыв глаза,
Меня не провожай.
Сегодня – ливень и гроза,
А завтра – урожай.

Разбитых не люблю корыт
И верю лишь в любовь.
Сегодня в землю я зарыт,
А завтра – вырос вновь.

Мостом и плотиной не взнуздана сроду,
Подстилкой ни разу не бывшая броду,
Неведомой людям подземной дорогой
Гуляет, как кошка, вода-недотрога.

Но если ковром расцветает живое,
Бросаясь под ноги зеленой травою,
А где-то – самум над барханом пустынным —
Все это лишь отзвук течений глубинных.

Пускай неподвижны бесстрастные своды —
Бурлят и клокочут подземные воды.
Все в мире непросто. В любом человеке
Незримо текут потаенные реки.

Сгорит – из пепла не зови:
Не зря отмерен срок свечам.
Не расплескать бы нам любви
По каплям и по мелочам.

И, может, Бог иль кто там есть
Не скажет: «Что ж, живи опять».
Но все ж, пока еще мы здесь,
Нам век бы свой не расплескать.

В болото – взгляд с презрением,
Любуемся – рекой.
Ведь жизнь – всегда движение,
А вовсе не покой.

Корабль не делай пристанью,
Держи открытой дверь.
Верь тем, кто ищет истину.
Тем, кто нашел – не верь.

Ты шла по улице походкою весенней
Под светофоров зеленеющей листвой,
Но кто-то мчал, пытаясь выгадать мгновенье…
Визг тормозов перечеркнул путь жизни твой.