Иван Реуцкий - Лирика

Хищно смотрит на жизнь,

Глазом несытым высматривая

Ярких образов типажи.

Словно алхимик над колбою,

С упорством и одержимостью

Ищет, как в сене иголку,

Характеры нелживые

Творчески подходит к каждому

Встречному- поперечному,

Как баба ребенка, вынашивает

Книгу добрую, вечную.

Молча ходит он по миру,

Словно нищий с посохом.

Для каждого-посторонний он.

Для каждого- свой он в доску.

Словно баба из ютуба

Говоришь ты очень грубо,

Пустословишь и ворчишь,

Слов совсем не подбирая,

Будто сука, мерзко лая,

И хвостом всегда виляя,

На людей кричишь.

Хуже только инстаграма,

Как витрина и реклама,

Фотографий длинный ряд-

Лайков утренний обряд

Палец ходит по экрану.

Ударяет по карману

Страсть ко лжи

и страсть к обману,

Толща этого романа —

Безнадега и распад.

В толще городских сосудов

Я простой эритроцит!

Переносчик жизни чуда,

Бога чуда, дружбы чуда.

Я упрямый, я зануда

Я пишу мой странный стих.

Осколки понятий, кусочки смыслов

Собрать пытаюсь в путстотах мыслей.

Залить стараюсь матриц болванки

Души-побирушки, души-хулиганки!

Угли тлели, море спало,

Звуки укулеле.

Солнце за гору, краснея,

Медленно упало.

Мне знакомыми кажутся эти лица.

Утро, метро, мегаполис, столица.

Запах одеколонов из Л Этуали

Смешивается со снами, которые прозевали.

Кто-то движется в ритме рэгги,

Кому-то ближе латино, кому-то танго.

Скачут цифры на табло пробега

Сотни километров из грек в варяги.

Будь проще, не парься на рюкзак не снятый,

На волосы блондинок, брюнеток даже.

Улыбнись на смесь колючих взглядов.

Все мы тут ближние, как сказал Господь распятый.

Поистине, нет дальних в этой давке утра.

Видишь подробно друг друга лица.

Слава Богу, что терпим друг друга!

Москва-мегаполис-моя столица!

Земля дарует человеку

Осенний славный урожай!

Трудились мы над ним все лето,

Сейчас же-погреб загружай!

Второй наш хлеб-родной картофель-

На нас гладит глазком своим.

Его мы в кипятке утопим

и как пюре употребим!

Вне слова жизни нет.

Но жизнь в молчанье!

Бог в тишине дает ответ

На сердца трепетанье.

Глаза ладонями закрыв,

Стою тревожно.

А в голове один мотив:

Помилуй, если можно!

Запах ладана райскою птицей

На платочек девчонке садится.

Из окна алтаря вылетает

И в лазури, как облачко, тает.

Высоко небеса голубые,

Вознесенные чашей над миром,

К празднику ангелы их облачили

Как престол Богородицы синий.

Стихи мои, как рюмка дижестива,

Пробьют в гортани славную дыру.

Они, быть может, где-то некрасивы

И где-то в рифме или в ритме врут.

Я в них живу, как в доме деревянном,

Что сваями над лугом вознесен.

В ночи стою, молюсь и ежечасно

Душой внимаю звездный перезвон.

От больной обиды лопнули виски!

Похороненный заживо талант

Рвет на себе рубаху гробовой доски

И черный похоронный креп и бант.

И кулаком упершись в пустоту,

Моргает часто- часто, будто тик,

Сухими связками рождая, как в бреду,

Услышанный внутри себя какой-то стих.

Нет вдохновенья. Снова утро.

Перевернулся старый день.

В душе и в мыслях очень мутно,

И круговерть событий нудных

Наматывает канитель.

Тяжелые ладони века,

Как тесто плотное, легли

На сомкнутые сонно веки,

И позвонки- сухие стебли

Почти склонились до земли.

Мне грустно. Мы одни в квартире

Наедине с самим собой.

Хочу услышать в шумном мире,

Как нить, мой нерв звенящий-путь земной.

Бегут машины по дорогам.

Идут гражданские не в ногу.

Картина мира так убога,

В ней места нет живому Богу.

А между тем он снова рядом,

Идет меж нами по дорогам

И смотрит в души вечным взглядом

Любви, которой очень много.

Иду по городу бродячим менестрелем,

Засматриваюсь в лица горожан.

Их лица словно смятые постели…

Из них не выйдет верных прихожан.

В моей тягучей, заунывной песне

Иллюзий нет, лишь грустная душа

Болотным огоньком чудесным

Сгорает без остатка вся.

Вот и все. Закончились слова.

Не идут стихи на ум поэту.

Теплится огонь свечи едва-едва,

Строчки- водевильные куплеты.

Строчки, как рубашка под дождем,

Липнут к телу очень безобразно.

Мне не быть чарующим вождем,

Дум властителем, что с вечностию связан.

Молчу- и мир молчит в лицо.

На созерцанье времени не жалко.

Замкну два отражения в кольцо,

И мир увидит мой хрустальный замок!

Отравлен я общением с людьми-

Токсичной химией ненужной.

Во мне кипят идеи не свои,

Они мне не близки и чужды.

Я их избавлю от себя сейчас,

Расстанусь с ними поименно,

Восстану в пепле твердым, как алмаз,

В своем раскаяньи бездонном.

Хочу в стихах дойти до простоты

Японской строчки аскетичной.

Не пачкать лист до черноты,

Почистить смысл местоимений личных.

Найти опоры слов своих и букв,

Их тихое развитие растений.

Восстановить предвечный смысла звук-

Утраченную связь грядущих поколений.

Слово по сути сила!

Сила его в смыслах!

Творческие порывы

На пути слов повисли!

Слово- таран и жало,

Дело, и сила, и слава!

Слов в жизни не жалко,

Если за ними правда!

Вне слова жизни нет!

Но жизнь- в молчанье.

Бог в тишине дает ответ

На сердца трепетанье

Глаза ладонями закрыв,

Стою тревожно.

А в голове один мотив:

Помилуй, если можно!

Неизъяснимой ницшеанской пустотой

Мы тешимся и тешим наши души,

Так дети забавляются игрой,

К концу игра все горше и все суше.

Горчит и вязнет сущее в устах,

Железной поступью в ушах звенит возмездье

За брошенное первородство в прах,

За выбитые зубы у столетья.

Гнилые топи и болотный мрак

Нас окружают липкой тишиной.

Не видно звезд, все небо в облаках,

И врет совиный крик в глуши лесной.

Но, сжав в кровавой боли кулаки,

В поту и боли нового рожденья,

Все естество подъемля за грудки,

Несешь на камни жертвы всесожженья.

И в этот миг, когда взнесен кинжал,

Белеет уголь, пламенем объятый.

Бог свой кулак бессмертия разжал

И кровью напоил тебя. Тобою же распятый.