Галина Болтрамун - Всерьез и в шутку

Из небом запитанных координат
Доносится счастья безлюдного квант —

Чужеродная вспышка, бродячий накал,
Фитиль, что рабочим богам помогал.

Для чего запредельных сияний заряд
Буравит наземный пирующий ад?

В запальчивости, за ответом ответ
Выдает ходовой человеческий бред.

А всякий налаженный временем ход —
Смертестремительный. Наоборот

Всему – задает череду доминант
Безлюдного счастья немереный квант.

Не тропа, не железная, не автобан —
Идет без названья дорога,
Подпуская к обочинам только туман,
Темы арфы, долины Ван Гога.

Стези, что горазды бороться везде
С бездорожьем за место под солнцем,
Ославляют накатанный водораздел,
Хотят незаезженных опций.

Из сердца выходит свой меченый путь,
Что прирожден, а не выбран;
На нем надо лямку беспутства тянуть,
Пока он не выработал свою суть
И вместе с сердцем не вырван.

Роскошная ночь неродных палестин,
Зашкаленность выспренней неги;
Достиг, отслужив маете, паладин
Царства сплошных привилегий.

Здесь не приносят сомнительных лепт
На жертвенники, как на сцены;
Рать Агни – горящие стаи комет
Уничтожили все, что не ценно.

Тут избавлена всякого рода любовь
От волненья и противоречий,
С ней никогда не рифмуется кровь:
Возбудитель всех ран залечен.

Немыслимый ток анонимных стремнин
Успел в атмосферу втереться.
Мысли собрать не успел паладин —
От счастья расплавилось сердце.

Под жесткой трехмерностью полный провал
Позволяет небесную линию гнуть;
Шива, топчущий мир, оружейный металл
На стопы надевает, на тонкую юфть.

Безымянного голода хищный прилив,
Кровоточивость прозрачных клыков…
Все живое, снующее в форме пожив, —
Дело вкуса чьего-то; есть вкус и такой.

Ассистирует роботам, клонам, клише
Раскопанных чудищ остаток сухой —
И сквозит то ль потерянный рай в шалаше,
То ль инфернальный нетраченный зной.

Слепоте предлагается множество призм,
Неви́денье мира в виде́ньях дано;
Каждый маразмом подкошенный -изм
Пытался тягаться со сказкою, но…

Свежеют оттенки и запах
Вечнозеленой Веданты.
В арийских координатах
Дремлет Свами Вивекананда.

Во сне оживают колоссы
Золотого священного века
И санскритское многоголосье
Бередит алетейю греков.

Горячий медовый напиток
Паломники пьют у Ганга;
У каждого – посох и свиток,
Перед ними – стихийное танго

Волн, подражающих Шиве.
Розовеют воздушные глыбы.
В затуманенной ретроспективе
Томятся древнейшие нимбы.

В чалме серебристо-синей,
Поправляя на шее гирлянду,
Раскаленным глаголом мессии
Будит родину Вивекананда.

И можно под гнетом созвездий
Надеяться только на чудо.
Все дороги ведут к переезду,
Где покоится стрелочник Будда.

Юный Акрополь свой шик и ментальный замес
Крепит на вершинном плато Ойкумены
И убежден, что его не попутает варварский бес:
Около тот, что диктует Сократу, – отменный.

В яркой пустыне зашедший в тупик караван
Вседержителю пустопорожности жертвы
Норовит принести; а на темени каждом тюрбан,
Виды видавший, вправляет ослепшие нервы.

Ночью жрецы преподносят Исиде сюрприз,
Лишь наутро Осирис найдет на него управу.
Некие факты в божественности не срослись
И оставляют желать себе лучшего сплава.

Океан-исполин упражняет девятый вал —
Расти адекватно пред хитростями Одиссея.
Подверженный гигантомании остров Я-мал
Просит такой тренировки – подмять населенье.

Стародавние козни, хиты, что не вышли собой,
Не в состояньи теперь даже смутно казаться;
От скуки, лишь лазер убитый веками застой
Пробуравил однажды и не захотел связаться.

Энциклопедия выстроила
в доскональном порядке
Событья, трактаты, досье,
артефакты любого склада,
А веской причиною
вызванные накладки
Смещает туда, где весомость
ничуть не накладна.
Подчас удручают вниманье
запятнанные страницы,
Курсивы с поклоном вещам,
подлежащим сомненью,
Азиатских фамилий
напыщенные вереницы
Иль галоп по Европам
с ездою сто раз через Сену.
Если в теми лакун зачерпнуть
небылиц непорочных,
Можно понять, как им страшно
идти на поверхность.
Кто не способен копать
глубоко между строчек,
Не сделал открытий,
довольствуясь парой отверстий.

Объект, маргинал объективности,
По наклонностям – беспримерный,
Сознанью доводится вынести,
Оградив, по возможности, нервы.

Над ним коррелят астрофизики
И посылы астральной жути
В коллизиях искру не высекли —
Так кривое пространство шутит.

Глаз и сглаз допотопного ящера
В лунке мшистого парапета
Сбереглись для впередсмотрящего
С утопического корвета.

На портике с дымными сколами —
В духе клинописи прожилки;
Лишь чудищ латунные головы
В тоску криптограммы проникли.

Наука из дел объективности
Изгоняет проделки чудны́е,
Аш два о не намерена вынести,
Как вода, похожденья мессии.

Вне судьбы организмов, галактик,
Продуктивных и праздных структур
Тот живет, кто без тактик и практик
Бесконечность себе разомкнул.

Там ничто никому не дается:
Всё у всех навсегда вновь и вновь,
С оптимальной несчетностью опций,
С оптом сброшенного со счетов.

Так вот мистика, бред, умозренье
Здесь рисуют не белый тот свет;
Их прови́деньям их провиде́нье
Подставляет пропащий сюжет.

Планиды петляют под солнцем
С полномочьем удавки-петли;
Среди них даже есть марафонцы —
Далеко в своем деле пошли.

Ариадне в тисках лабиринта
Не послушен ведущий клубок;
Доля тех, кто за ним, незавидна,
Как только завидит их рок.

Сумма временных судеб пустячна
Перед тем, что вовек не судьба.
Шар земной – отфутболенный мячик.
Кто здесь видел в гробу себя, значит
Больше стоптанного себя.