Марина Леванте - Время пластмассовых богов. Сборник поэзии

Когда захочет снова самоутвердиться,
Забыв о той текучести времен,
Войдёт он снова в фазу артистизма,
И на минуту станет вековым огнем,
Что вновь потухнет, как и время,
Что не стоит на месте, а течет вперед,
Как хрупкий час, что был отпущен,
На познавание истины и бытия,
Который не считаясь сам с собою,
Закончился в один прекрасный миг,
И ты познал одно, то что текучесть, во всём,
Не только в времени и в нём,
В том монолите всех твоих желаний,
Который тоже призван течь.

Мы все стояли над темнеющей рекой,
Несущей молчаливо вдаль,
Куда- то свои воды,
Что ударялись о каменистые пороги,
Как будто человеческие руки,
Что так же молча хваталися за камни под водой,
Они их разбивали в кровь,
Что в мелкие песчинки,
Ложащиеся на том лице, что те морщинки.

Мы наблюдали, как молчит река,
И как вокруг белеют берега,
Украшенные мелкой шустрой галькой,
Что скатывалась, будто бы колени человека,
Куда-то вниз, к тем водам, что не из мира,
Всё так же молча, угрожающе неслись,
Куда-то в неизвестность эту, вниз.

Там, всё ловя те камни, что речные,
Темнее и серее, что на свете нет,
Та мрачность дня и жизни,
Что на закате своего конца с началом,
Нам говорила, это всё пустяк.

Те камни, та река,
Что молча вдаль она несла,
То наши жизни, не давая,
Нам задержаться на пороге дня,
Что б постоять и оглянуться,
Возможно, даже улыбнуться,
Увидев, что-то кроме пустяка,
Того безумного всё ж дня,
Что начинаясь в нашей жизни,
Желал заканчиваться вновь.

А та река, всё громыхая,
Камнями по израненной душе,
И оставляя нам те раны,
Что на руках, которыми хватались мы,

За край той жизни, что не будет
Нас радовать вновь наступившим днем,
Став тем багровым окровавленным концом,
Когда хотелось всё же жить,
Пусть даже стоя над той,
Текущей вдаль рекой,
Хоть помечтать, пусть не имея,
О том, куда течет она.

В то безвоздушное пространство,
Где нету рая, ада на земле,
Где равновесие меж жизнью-смертью,
Нам позволяет бесконечно долго жить,
Не раздирая в кровь колени, руки,
Не думая о том, как стукнешься о те пороги,
И разобьешься навсегда,

И станешь, как та безумная река,
Что и сама совсем не знала,
Куда она течёт, течёт,
Лишь понимала, что в ту безызвестность.

А нам хотелось всё же знать,
Чтобы не стремиться снова вспять,
Туда, где все мы побывали,
Куда возврата нету нам,
За теми же воротами из ада,
Туда, откуда по обычаю не ждут.

И если б только знали,
Куда течёт та мрачная река,
Вот так бы молча не стояли,

И зная, что эта ведь она, судьба,
Та тихо вдаль текущая река,
Что привёдет нас в никуда.

Но нам хотелось, нам боялось,
Той неизвестности мирской,
И потому стояли, лишь молчали,
Всё думая о милом пустячке,
Что нам позволит обхитрить ту реку,

И не входя в неё, расправиться с судьбой.
С тою судьбой, что вечная злодейка,
И даже притворилася рекой,
Чтобы могли бы мы не плача,
В ней потонуть, не уплывая вдаль,
Ведь эта тут она хозяйка,
Мы только те, что смотрим, стоя над рекой,

На наши жизни, что плывут,
Касаясь той речки тёмной, тех камней,
Которые мы всё ж не миновали,
Сколь долго-долго не мечтали,
Все стоя молча над темнеющей рекой,
Несущей вдаль куда-то свои воды,
Куда-то в неизвестность всё же, а не вдаль.

И от того мы не мечтали,
А опасались и стояли,
В преддверии своей судьбы,
В надежде, что всё же не потонем,
Стоя в молчанье у реки,
А поживём ещё немного,
Пускай не у границы ада с раем и реки,
Пусть в том пространстве,
Где мы дышим, и иногда чуть тяжело,
Но дышим, хоть и тяжело,
Что значит живы, это сила,
Могущества той же темнеющей реки.

Мрачность призрачного дня,
Что была я не одна,
Мне навеяла тот сон,
Где одна я и в пустыне,
И кругом я в ледниках.

В тех, что рано или поздно
Откопали в рудниках.
Там нашли слонов, что мамонт,
Замороженный в слезах.

Тех, что так и застывали,
Мамонт плакал и страдал,
Слезы, будто град морозный,
Так и стыли в тех глазах.

В общем, ночью мне приснилось,
Что я мерзну в ледниках,
Согреваю телом душу
Того милого слона,
А его слезинки- льдинки,
Тают прямо на глазах.

Это мне приснилось ночью,
После ненормального всё ж дня,
Когда трубы надымили,
Аммиаком усладили,
Воздух, тот что мне мешал,
Думать мыслить в том квартале,
Где стоит та химгора.

И она хотя давно в печали,
Просто не работает она,
Мне понятие, что раньше
Извергала она пыль,
Не дает теперь уняться,
Потому и мрачность дня,
Привела к тому кошмару,
Где слоны были и я.

Там, застрявшие во льдинах,
И когда тепло мое,
Больше мамонта не грело,
Стыла я, под одеялом,
Лежа в доме, где тепло,
Грели жутко батареи,
Там же замерзала я.

Потому и утром ранним,
Отбивали молотком
Мое тело от кровати,
Поливали кипятком,
Я примерзла все ж к дивану,
На котором мамонт спал.

Он лежал со мной в постели,
В ледниковых облаках,
Рядом я, почти что айсберг,
Посреди седых морей,
Сонно чавкал этот айсберг,
Тот, что был моим теплом.

Потому и слон, не мамонт,
Что приснился ночью мне,
Взял и хоботом мне в ухо дунул,
От чего проснулась я,
Вся в поту, под одеялом,
Что укрылась с головой,

За окном светало рано,
Я вставала каждый день,
Я почти не высыпалась,
Видя ночью и во сне
Дурака того, что мамонт,
Что застрял в том леднике.