Вера Нейская - С философией о жизни

Не считаа Найман-Ана,

И Акмая – её нося.

Ночь сменялась палящим Солнцем,

Воем диких зверей вдали,

И бежала опять Акмая,

Унося Найман-Ан от беды…

20

Но однажды, в пыли сарозеки,

Показались верблюжьи стада.

Обгрызая колючек верхушки,

Ей навстречу плыла орда…

Горизонт колыхался волною

От верблюжьих коричневых спин,

И средь них затерялся где-то

Человек, что бродил там один…

И какого он племени – роду,

Был манкуртом он, или нет,

Не найдя – не получишь ответ…

21

Сердце матери сжалось в испуге:

Кто там ждёт её – впереди?

Человек или только призрак

В стаде том живёт по пути.

Ну, а что, если всё напрасно.

Эти страхи, и дни, и ночи?

Эти поиски и сомнения,

Что измучили без сожаления,

Истерзали и сердце, а душу,

Погрузили

В мольбу к провидению…

22

Быстроногая Акмая припустила

К верблюдам стрелой,

Надоело бродить ей одной?

Только, может, это не так,

Может, звал её друг, а не враг.

Ровно видела она сердцем,

Знала ровно своею душой.

Отыскала она Жоломана,

Как начертано было судьбой…

Ткнулась мордой, едва не сбила,

Прохрипела, и так застыла.

23

Найман – Ана с горба упала,

Покатилась к его ногам,

И у ног его зарыдала,

Пораженная в сердце: -

Живой! -

Жоломан, сыночек…

Постой !-

24

Сердце сжалось словно в комок,

Грудь пронзил будто жуткий

Клинок.

Не вздохнуть ей,

Не продохнуть

И на сына ужель не взглянуть?

В голове вспыхнул лучик

Надежды –

Как же мне сыночка

Вернуть? -

25

Вот закончился этот поиск –

Сердце матери не солжёт.

Слёзы катятся потоком,

И глаза – словно звёзд огонёк.

Вся любовь её земная,

Обратилась в слух и плач…

Полилась её речь живая,

В его сердце рекой стремясь…

26

– Сын мой, сын,

Дорогой мой сыночек.

Посмотри,

Лишь взгляни на меня!

Неужели ты не признаешь?

Я – родная мама твоя.

Сколько дней и ночей одиноко

Я с Акмаей скакала сюда.

И искала, искала, искала

Хоть какой-нибудь малый

Следочек,

Дорогой мой, любимый

Сыночек.

27

А теперь вот – ТЕБЯ я нашла,

Возродилась моя душа,

Снова жизнь я свою обрела,

За тобою сюда я пришла.

Подними на меня свои очи,

Посмотри,

И признай же меня!

Мама я родная твоя!

Жоломан, Жоломан,

Жоломан. -

28

Но манкурт перед ней

И только.

Словно пень рядом с ней стоял

И упорно, и страшно молчал…

Безразличие застыло на лице его

И говорило: -

Он убит, он всего лишь кукла

И оружие сиречь…

И приставлен – стада стеречь. -

28

Найман-Ана горько рыдала,

И молила, и причитала,

И, в конце – концов, поняла -

Бесполезно.

Здесь кукла одна…

Но и сын, её сын – та была.

Радость встречи и горечь

Утраты,

Сединою раскрасили косу,

Испещрили морщинами кожу,

И состарили мигом лицо.

Только стоило всё это что?

Нет в глазах у сыночка

Искры,

Не лучилось его лицо…

Не шептали губы – мама,

Не ласкали руки его.

29

Есть ли в свете такая мать,

Чтоб смириться с судьбою такою?

Есть ли в свете такая сила,

Чтоб заставила бросить сына?

Найман –Ана к земле прижалась,

Обняла её и разрыдалась,

И решение приняв,

Усадила рядом сына.

30

И подняв свой упрямый взгляд,

Та спросила: -

Скажи мне ИМЯ

Вспомни, раньше как звали тебя.

И кто дал тебе твоё имя?-

Жоломан отрешенно взглянул,

Но ответил: : – МАНКУРТ –

Моё имя.-

И не знал он больше её,

И не помнил отца он имя…

И туман окутал глаза,

Капля пота с лица упала,

И какая-то пелена

В голове у него качалась…

И баюкала, старалась.

31

Причитала в сердцах Найман-Ана:

– Мой сынок, ты мой Жоломан,

Был отец у тебя любимый,

Доненбаем звали его,

И он дал тебе твоё имя.

А из племени мы найманов,

Что веками живут здесь, в степи…

Мы – хозяева этой земли.

Мой сынок, мой сынок,

Мой сынок… -

Причитая, слёзно просила,

Уговаривала и молила,

Чтоб он бросил чужое стадо,

Чтоб покинул бы край чужой

И отправился в дом

Родной…

32

– Нет мне жизни

Под этим Солнцем, без тебя,

Без тебя, мой сынок!

Нет мне доли на этой земле,

Без тебя, без тебя

Мой сынок.

Мне не нужен и хлеба кусок,

Без тебя, без тебя,

Мой сынок.

Ни к чему мне и капля воды,

Без тебя, без тебя

Мой сынок.

Мне не сделать последний глоток

Без тебя, без тебя,

Мой сынок.

Дом родной – сирота

Без тебя,

Мир – пустыня, мой сын,

Без тебя…

"Мен ботасы

Олген боз мая,

Тулыбын келин

Искекен…"

«Я серая верблюдица,

Вкусившая запах верблюжонка,

Набитого соломою….»

33

Жоломан стоял не дрогнув,

Словно камень,

Прикрывший курган -

Равнодушен и безучастен,

Он смотрел скозь неё далеко,

Что он видел?

Узнает кто?

Впереди уходили стада,

И влекло его только туда…

34

Ну сидит у ног его кто-то,

Говорит непонятно

– о чём?

Он же сам здесь -

Совсем не при чём…

Он не знает её,

Не помнит…

Так стара она и чужда.

И слова её – звуки пустые,

В голове у него – лишь стада,

Взгляд хозяина,

и рука…

35

Что же эта женщина

Ищет?

И чего же она

Так просит?

И зачем она так

Хлопочет?

Убивается, слёзы льёт,

И куда-то ещё зовёт…

36

Плачет женщина, и бормочет -

Ровно что от него она хочет?

А ему то – какое дело?

Он хозяина лишь признавал…

И служил ему пса вернее.

И другой он жизни не знал…

Не желал, не искал,

Не мечтал…

37

Взгляд скользнул

По верблюдице белой,

И в пыли, на коленях – она…

Развернулся он неумело,

И ушёл догонять стада…

С ними жизнь его,

И тишина,

Та, что боль с собой унесла…

38

День прошёл и другой –

За ним следом…

И беда не заставила ждать –

Надвигается она грозно,

Словно буря сухая в степи.

По следам Найман-Аны

Жуань – жуаны

Своих воинов повели.

Повели и выискивать стали,

Как шакалы голодной зимой,

Одинокой верблюдицы след.

Белоснежной Акмаи бег…

39

Словно птица

Над гнездом опалённым,

Мать кружила, взывая к сыну.

Её сердце болело и ныло,

Так изранено оно было.

Вьётся сердце её, трепещет,

Замирает и кровью плещет,

Но покинуть оно не может,

Пусть манкурта – но всё же сына.

День один, и второй,

И третий

Найман – Ана в стада пробиралась,

Вновь икала она там сына,

И твердила ему, всё твердила: -

40

– Вспомни, вспомни,

Скорее вспомни,

Вспомни, вспомни

Своё ты имя …

Твой отец – Доненбай, Доненбай,

И он дал тебе твоё имя: -

Жоломан,

Жоломан, Жоломан…-

И спросила опять Найман-Ана: