Вера Нейская - С философией о жизни

–Что же раньше было, сынок?

Может,

День когда ты вспомнишь,

Может,

Ночь припомнишь ещё? -…

41

Жоломан отвечал равнодушно:

–Ничего, ничего

Никогда.

Нет ни ночи, ни дней у меня.

Никогда, никогда, -

Тишина, темнота, пустота –

А сегодня пасутся стада.

И зачем ты тревожишь меня… -

42

Жоломан уставился тупо

На булыжник, что был под стопой,

И зачем – то толкнул ногой… -

Ни дня, ни ночи,

Не было

Ничего, ничего,

Никогда…

Тишина, тишина,

Темнота… -

– Жоломан поднял глаза

И смотрел, но мимо неё…

Как стеклянною та была,

Взгляд его не касался лица.

43

– Что ты видишь? – она спросила.

Он ответил: – Луны пятно…

Но она меня не слышит,

С ней сидит кто-то там

Давно… -

44

–А о чём ты, мой сын, мечтаешь? –

Найман-Ана опять за своё.

Он ответил: -

Хочу я косу,

Но хозяин носит её…-

45

Найман -Ана рукой

Прикоснулась,

Словно ветер, до шапки его,

Приласкать ей очень хотелось,

Нет, не шапку – головку его,

Передать и любовь, и тепло…

Но ОБРУШИЛСЯ МИР от того…

46

Жоломан, словно дикий

Волчонок,

Отскочил, убежал от неё,

А глаза его СТРАХ излучали,

Уходи, уходи, – ей кричали…

Уходи, уходи,

Уходи,

Не мешай кочевать по степи…

47

Вновь Акмая её бежала,

Уносясь от погони прочь.

С двух сторон на неё наступали,

И свирепо пикой махали,

И всё гнались за ней, и гнались

Войны яростные врагов,

Словно стая голодных псов…

48

Но куда им.

Её Акмая,

Словно ветер, легка на бегу.

И опять Найман –Ана

Ушла.

Не догнала её и стрела.

Не догнал её враг беспощадный.

Не убил, не пленил,

И не ранил…

На " потом "он всё это

Оставил.

49

Найман -Ана

В овраге укрылась…

За землёю родной – схоронилась.

К ней прижалось и сердце её,

И искало защиты оно.

Средь полыни текла её ночь,

Не прогнать той горечи прочь.

50

Горько, горько на сердце её,

Сон утешит, быть может, легко?

Может, вновь надежду вернёт,

Сил прибавит, а утром – вперёд?

И она слезами умылась…

И с тенями предков бродила,

И гнала от себя страхи прочь.

Ей бояться больше невмочь.

51

А хозяин – жуань-жуанец,

Всё узнал и избил Манкурта.

И вложил в его руки лук,

Как ничтожный и старый сук.

Засмеялся и сказал: -

Руки помнят стрелу?

Ведь так!

Зло сверкнув под конец

Глазами,

Приказал уничтожить

Сердце…

52

И сказал он ему – грозя :

– Не убьёшь, так отпарит

Шири,

Эта женщина здесь затем,

Чтоб содрать с тебя

Твою шапку…

И убить, как паршивую шавку.

Будет больно снова тебе,

Не избавить тебя даже мне.

Будешь хуже раба тогда жить,

И один по степи

Днём бродить…

Ночью мучиться будешь и выть,

На Луну, словно зверь,

Голосить.-

53

Жоломан побледнел, почернел,

Задрожал,

Словно тоненький прутик

Он стал,

И пригнулся в испуге к земле,

Ровно будто к последней

Родне –

" неужели опять это мне?

Темнота, пустота

И Луна, пошатнувшись,

Падёт на меня?"

54

Жоломан

Крепко в руках стрелы

Зажал,

А в висках всё приказ стучал: -

Поразить, поразить её сердце.

Наказать и прогнать навсегда,

Чтоб не видеть её никогда….

Он хороший, умелый стрелок.

Не забыли руки урок.-

55

Что он чувствовал?

Думал о чём?

Мы его никогда не поймём?

И была ли в душе его грусть.

Иль тревога какая жила,

И дорога куда-то вела?

Но в душе у него

ПУСТОТА.

Колотилось лишь сердце

ПОКА.

56

Кровь молчала,

Лениво текла,

Говорила с собой: – я жива.-

И плыла в голове Луна,

И туманом ложилась во снах,

И твердила: -

Одна я, одна. –

А на утро залёг он в кустах,

И в глазах его был

Только страх…

57

На заре, в лучезарном свете,

Словно выпущенная стрела,

Принеслась Акмая снова

К тем стадам, что дремали сутра.

По степи, то тут, то там

Луч скользил по верблюжьим спинам

И будил от ночного сна,

Говорил: – я пришёл, пора.-

И звала Найман-Ан у порога

Заблудившегося

СЫНА…

И в тревоге надежда жила :–

Он придёт, он увидит меня. –

58

Но залёг он с ночи в кустах,

Притаился, как истинный враг.

Как охотник, он жертву здесь ждал,

И иного он здесь не желал.

Вот она, его жертва пришла,

На верблюдице белой сидит,

И зовёт его, и кричит…

59

Жоломан

Натянул тетиву у лука –

Так привычно, тихо,

Без звука,

И не дрогнула рука,

И молчала его душа?

И пропела стрела в ушах,

И пронзила её

Не звуком…

И рванула боль её грудь,

Встрепенулась в испуге Акмая,

Только вот Найман – Аны

Взгляд

Всё блуждал и искал

Жоломана…

60

– Жоломан, мой сынок,

Прощай… -

Найман – Ана на землю скатилась

И полынь её приняла,

Только сердце её не билось –

То был смертельный его удар,

Неизбежный, жестокий дар,

Как учил его воин – найман…

И кровью сердце её залилось…

Но напрасно к жизни стремилось,

И кричала её душа: -

Жоломан ,

Я – мама твоя…-

А кругом лишь одна

ТИШИНА…

61

Тишина обняла сарозеки,

Наклонили головки цветы

И росой,

Как слезою умылись

Маки красные в той степи.

А рука Найман -Аны сняла

Белоснежный платок из шёлка,

И взлетел он птицею вверх,

И кричал, и кричал одно имя…

В небе птицею стал платок

С белоснежным крылом

Под солнцем,

Словно ветер носил и кружил,

Поднимал высоко, высоко…

Эту птицу, а может – платок?

62

Чудо – птица летала, кричала,

Над верблюжьим стадом металась…

И твердила имя одно,

И разыскивала, но кого?

И с тех пор, чуть займётся заря,

На земле той, который век,

Нет покоя от этой птицы.

Тишину разрывает крик,

Как в последний, прощальный, миг.

63

– Твой отец Доненбай, Доненбай, -

Всё твердила чудная птица.

Эту птицу слышат в ночи,

В сарозеках зовут Доненбай

Место смерти той Найман-Аны

В сарозеках зовут АНА-БЕЙИТ,

И почётнее нет пантеона

Тех киргизских далёких степей.

Там хоронят отважных героев,

Заслуживших почёт и покой,

Мудрецов там хоронят

И просто –

С замечательным сердцем людей

64

А вот племя жуань-жуан,

Неизвестно откуда придя,

Также, временем в наказанье,

Было стёрто в никуда.

И сбылось проклятье людское

На народ тот – жуань-жуан,

Поглотила его Эдиль

В свой безбрежный, немой океан…

И зима помогла, постаралась –

Заморозила воды, сковала,

Запорошила все берега.

Заманила всё племя на лёд,

Тот не выдержал, да и слёг…

Треснул лёд, вздыбились льдины,

Поглотила река все стада.

И с верблюдами пали войны,

И повозки, и вся их семья…