Олег Юрченко - Мы дети солнечного света

О вершках говорить не пристало, —
Давай лучше мы о корнях,
Поговорим для начала,
А потом уже о вершках.

На себе много раз примерял я,
Сумасшедшего времени бег, —
Понедельник когда тут начало,
Не успел оглянутся – четверг.

Прорастают медленно корни
И, пока дойдут до вершков,
Мы их мысленно гоним и гоним,
Чтоб поднялись до самых верхов.

Не спеши прорастать человек ты,
Не спеши прорастать человек, —
Ведь порой прорастаешь ни в верх ты,
А туда, где начал ты свой век.

Там в корнях, твое было начало,
Твое все начало начал,
От которого нынче страдаешь, —
Ни оттуда раз все ты начал.

Так вот думай теперь и решай ты:
Тебе лучше о чем говорить —
О корнях ли, где было начало,
Иль вершках, где тебе надо жить?

Не прозевать б момент цветенья —
Оно и есть суть бытия,
Когда мы, Божьи все творенья,
Здесь можем показать себя.

Главное – вовремя взлохматить,
В себе букет всех наших чувств,
И все потом их обозначить —
Они себя проявят пусть.

Вот ты зацвел и распустился —
Цветешь – опять цветешь тут ты,
Даже немного помолился,
Желанья чтоб сбылись твои.

Но разве этого хотел ты,
Но разве этого просил
У жизни ты, в её цветеньи,
Когда её боготворил.

И что ж в итоге получилось:
Зацвел – расцвёл – успел созреть,
Но прозевал ты суть творенья,
Коль не успел любовь узреть.

И вот закончилась тут сказка,
В той, много не было где слов, —
И лишь в конце она, подсказка:
Цветенье жизни – есть любовь!

Все в мире в этом прорастает
Из мук земных и неземных,
И постепенно увядает,
В потоке дней порой пустых.

Но мы цепляемся за каждый,
Из прожитых здесь нами дней,
И выбираем самый важный,
Тот, что для нас всего важней.

Для нас его судьба ковала,
В потайной кузнице своей,
Где, может, Богу присягала,
При зарожденьи наших дней.

И вот теперь, когда известно
Пред кем колени преклонить,
Мне остается неизвестным,
Какой был у нее мотив?

Он, почему пропет был ею,
Давно тогда и жив теперь, —
Мне непонятно то, – не знаю,
Куда же привела, та дверь?

И, кем за ней, я оказался,
Когда туда в нее вошел,
Я никому в том не признаюсь,
Что я себе там приобрел.

То будет пусть моею тайной,
Той, что сегодня я храню,
В этой истории печальной,
В которой я еще живу.

Пишу стихи я, рук не покладая,
В любое время ночи или дня —
И мне зачем, она здесь жизнь такая,
Скажите мне, пожалуйста, друзья?

Какую горькую себе нашёл забаву,
Слова тут разные в один клубок сбивать, —
Они ведь мозг мой могут продырявить,
Что мне его придётся залатать.

Собьются то в клубок – то врассыпную —
Попробуй только их потом собрать,
Картины тут дают: одну – другую,
Те, что порой нельзя даже понять.

Их бешенное здесь идёт вращенье —
Не знаешь, результат будет какой?
Это какое – то ума тут помрачненье:
Страстей и мыслей пагубных полёт.

Может я их лишь для того слагаю,
Чтобы себе хоть что – то объяснить:
То на себя сержусь – то вновь страдаю—
Боюсь одно хоть слово упустить.

Кто первым стал вращать он карусели,
Коротких очень или длинных строк,
Тех, что со временем изрядно надоели,
Что даже сам я их стереть готов.

Здесь, в нашем мире, много совершенства,
Во всем, что есть, и даже и в стихах,
Тех, что дают собою нам блаженство,
Той музыки, таится что в словах.

И он её, кто первым здесь услышит,
Он, может, первым в рай и попадёт,
Где Божий глас он для себя услышит,
Тот, что к себе его и призавет.

Все, что сказал я, ты о том не думай,
А только строки эти прочитай,
Строки стихов, что я тебе придумал, —
Тогда, быть может, попадешь ты в рай!

Душа скорбит и очень просит,
Лишить чтоб памяти ее,
Той, что ей горе лишь приносит —
Никак ни радость для нее.

Ей лучше бы другую память,
Ту, что могла бы сохранить,
То тело, в ком она сидела,
Его стараясь наградить.

Верой в загробную ту жизнь,
Что все ж когда – нибудь придет,
Ко всем нам, кто готов уж к тризне,
И ничего уже не ждёт.

Скорби, душа моя, скорби ты,
Но свою память береги —
Она всегда должна с тобой быть,
В начале и в конце пути.

Я для себя предчувствую паденье,
А ни какое – то там восхожденье вверх.
И это для меня не потрясенье, —
Ведь я давно себя в такое вверг.

Ничем не радует меня моя фортуна,
Но с нею в спор вступать я не хочу —
Просто она, несбывшаяся дура,
И я все знаю это и молчу.

Привык к её размеренному бегу —
И от неё уж ничего не жду,
И, кем бы ни был я здесь в жизни этой,
За все, что есть, её благодарю.

Она моя, теченья дней программа:
Её составил кто – то для меня, —
Она, как будто б есть тут панорама,
Моего в мире этом бытия.

Так пусть она вращает круг событий,
Что происходят здесь вокруг меня,
И я, без всяких – разных там наитий,
Буду за все благодарить ея.

Как показать себя мне миру,
Во всей своей, что есть, красе,
И, чтоб то не было брезгливым, —
Ведь люди разные тут все.

Одним я, может быть, понравлюсь,
Другие, просто, наплюют,
На то, что всем я им представлю,
И покажу все: тут и тут …

Но мне, самой – то, все приятно,
Как никому и никогда, —
Пусть видят все, что я опрятна,
А все другое – не беда.

Все, надо что, я им раскрою
И хоть чуть – чуть да покажу,
И пусть, как волк, кто – то завоет:
«Ах, как же я тебя хочу!»

Не знаю, как – кому, но мне – то
Приятно будет это все:
Себя приятно мне представить, —
Раз мне другого не дано.

Где – то в памяти все затерялось,
В самых дальних её уголках,
То, что очень счастливым казалось, —
Теперь, будто бы в призрачных снах.

Почему все бесследно исчезло,
Кисло – сладкий оставив лишь вкус,
Что когда – то в башку мою влезло,
Я теперь о том вспомнить боюсь.