Белла Фишелева - Вечерний свет

Но Тот, Кто распят, Смертью – смерть попирает,
Подобен героям, иль в прошлом, иль ныне, —
Таким лишь, кто смерть и бессмертье
Навеки смыкает.
Дела все людские с тех пор измеряем
Поступком великим:

Простил всех, Себе не просил Он пощады.
Погиб на кресте, Жизни жизнь возвратив —
Осилил Он мрак, беспросветный, смертельный,
Своей жаждой Жизни Он нас воскресил.

О, может, в чуждые для нас края
Они летят – их поезд журавлиный,
И в вечность канула для них земля,
Полёт свободы – неостановимый.

Над ними бесконечный свод небес,
Да есть вожак, в чьём сердце компас бьётся,
Под ними мрак, провал, крутой отвес,
Но птицам Свыше мужество даётся.

И радость возвращается с весной
Победным криком их и гордой статью!
Порою этой славной, золотой
Смотрю, как пролетает над Москвой
Клин журавлиный:
Мой привет вам, братья!

Апрель, весна, но не спешит природа
Хоть каплю дать заветного тепла,
И снег с дождём – играет непогода,
Свобода вновь не с нами – не пришла!

Всё ж под окном пичужки слышу пенье —
И страсть, и лёгкость – видно, ждёт любви,
Пичуга малая, но в ней стремленье
Призывы к счастью огласить свои.

В весенних днях святое дерзновенье
Звучит так вольно – музыкой души,
Суть бытия открыть и вдохновенья:
Все юные мечты так хороши!

И постоянно слушают поэты
Природы голоса, к свободе зов:
О цели жизни нашей сколько спето!
Поток священный выстраданных слов!

Ты роешь точно, старый крот,
И за тобою тот, кто верит
В благую цель, её найдёт
И этой целью жизнь измерит.

Я с той же мерой. Но родной
Моей стране и мне всё больно:
Что ни начнём, вослед волной
Просчёты и на раны – солью.

Всё ж говорил большой поэт,
Что «невозможное возможно»,
В его тоску давно одет
России образ, странный, сложный…

А если вера – не тоска?
Тогда мы песнь любви слагаем
Так гениально: облака
За город счастья принимаем!

России Блока больше нет,
Но гениальность остаётся!
И с нею вновь польётся свет,
И новая заря займётся.

Спускается протяжное звучанье
В любви поющих скрипок – в унисон,
И утреннее вижу я сиянье —
День новый над землёю вознесён.

И хор запел вверху, и отступает
Покров белейших, свежих облаков,
Сиянье всё пространство заполняет:
Орган и хор – в единстве голосов.

Вся красота в полифонии Баха:
Христа мы видим свет вокруг Чела,
Жизнь, верим, вечна, нет и смерти страха,
И над землёй звезда Любви взошла —

Пульс Жизни бьётся в скрипок нежных звуках:
Всё выше Музыка – души полёт,
И всё ж она – о бедах и о муках,
Но Бах нас к просветлению ведёт.

Ты к свету празднично стремишься,
Но он без тьмы непознаваем,
От света гневно отрешишься:
Был призрак он – казался раем.

Но знаешь тьму – и ты богат:
Мир пред тобою многоликий,
Ты видишь – праведник распят,
И побеждён народ великий.

Ты не увидишь свет живой,
Не зная бедности, несчастья,
Ты – мимо бурь, и стороной
Идёт война… И нет участья

Твоей души: царит власть тьмы —
Ты раб, и свету не открыться,
Коль на свободу из тюрьмы
Спасать невинных не стремиться!

Я помню голубой весну,
Небесный цвет тогда царил,
Я утром подошёл к окну —
И свет со мной заговорил:

Увидел я – цветут кусты
Акации. Белей, чем снег,
Их непорочные цветы…
Мне детство не забыть вовек!

Священной помню я весну,
Победную, чьё имя – скорбь,
И за Отечество войну,
А к скорби в рифму только кровь…

Она лилась тогда волной,
Но вновь и вновь шли в бой сыны,
Кровь – красный цвет, не голубой,
И гибли юные их сны.

Кровавы все пути войны —
Поход, сраженье, бой, привал —
Слова войною рождены,
Их помню – я их повторял,

Когда спешил к нам почтальон,
Он счастьем с горем заряжён:
Есть треугольник – радость, свет,
Нет вести – в траур день одет.

Но в Мае – светлые все дни,
Хоть радость не скрывает слёз —
Не все пришли с полей сыны,
Их грозный бог войны унёс.

И память вечная – со мной,
И бесконечен ряд могил —
Наследье страшной Мировой!
Поток годов не поглотил

Погибших, как и мой отец,
В расцвете творчества и сил.
Живёт лишь трепет их сердец,
Его к нам ветер приносил:

Тот трепет – боль за дом, семью,
За песни (и отец их пел!),
За братьев малых, жизнь мою, —
За всё, за что он жить хотел!

Вновь куст акации расцвёл,
То память о моём отце,
Он физик был и нас он вёл
С улыбкой мудрой на лице
К прозреньям – к ним он сам пришёл.

Чуть слышен моря шум. С зарёю слившись,
Колышется едва. И перелив
Сияет перламутра, отразившись
В воздушных струях, ярче осветив

Морское лоно и призвав к движенью.
Вот-вот морская чаша закипит!
И вдруг, очнувшись, рвёт оцепененье,
Готова грызть береговой гранит —

И пена всюду, и поют созвучья
Воды и ветра – сколько голосов!
Не море слышу – океан могучий,
И слабость прочь – к работе я готов!

Что делать, я не знал, с собой был в ссоре,
Спокоен, горд, к призывам жизни глух,
Но властно вольная стихия моря
В нас будит творчества свободный дух.

Словно бы море от нас далеко —
Всплыл в моей памяти остров цветущий,
Жемчуг в небесных полях высоко —
Всё это детство и берег зовущий:

С мамой в деревне – и чудо-пшеница,
С ветром волнуется нежный поток,
Синее небо и нот вереницы —
Щебет и трель слышит юный знаток;

Игры, простор золотистого поля,
Прячусь под сень молодого зерна,
Август – стога появились на воле,
Свет льётся: славно – счастливая доля!
Жизни громада ещё не видна…