Белла Фишелева - Времена года

Бело кругом: мело и дни, и ночи,
Таинственна немая белизна,
Холмы прикрыла и провалы – хочет
Собой всё поглотить. Лишь тень черна

От дерева в белейших комьях снега.
Покой. Метель ушла, остепенясь.
Нет заячьего, пусть с опаской, бега —
Зима во всём свою явила власть.

Обыденность земную изменила:
Здоровья поубавила и грёз,
Иного здравым смыслом наградила,
А отогреться не даёт: мороз!

Потери, слёзы шлёт зима сурово,
Жестокий холод в души рвётся к нам,
А радость, редкий гость, – через сугробы!
Не птицей мчится – с горем пополам.

И, крадучись, покорность – в наши души…
Но ты смелей живи, не трусь, храбрись
И временам скажи: «Пока не трушу,
Не вниз, не на закат смотрю, а ввысь!»

У годовых времён движенье – сила,
И ты – за временем, не отставай!
Хоть в теле слабость, мысль пером схватила?
Держись, пиши, стило не отдавай!

И солнцу – Время! Золотит сугробы,
Простор покрыло розовым ковром,
И в январе – вселенский свет, не пробы —
Поток в двенадцать месяцев, кругом!

Природный мир, цветной, беспечный,
Свободной волею рождён:
От света солнца дар нам вечный —
Цвета всех годовых Времён.

Земли морское чудо – Времени решенье —
Плывёт жемчужина, а раковина – дом,
Корабль словно.
Живёт в воде по воле вездесущей Бога,
Растёт в морских глубинах целое столетье.
В ней перлов красота и зрелость – полнота
Природы вечных сил.
Всем мастерам пример, как Время создаёт
Прекрасное в искусстве.

Свет жизни – к нам: уже в пути. Не страшен
Январский холод: свет залил простор,
Царит январь, но уж звучит укор:
«Без меры свет! Иль вечно он на страже?»

Не погасить! Суть света – негасимый,
И, если цель – февральская лазурь,
Живёт наш озарённый мир без бурь:
Лампадой солнца он века хранимый.

А дальше – в глубь весны – смелей движенье
К светящейся свободе, ждём её,
Как радость жизни. Света торжество
Грядёт, а с ним – благое очищенье.

Ранней осенью все очертания ясны,
Лёгкий воздух колышет чуть слышно листы,
У реки вижу я в свете солнечном ясень,
Где ольха и где роз ароматных кусты.

Держит речка тепло уходящего лета,
Серебрится на солнце вода. Утро. Рань.
И алеет река в нежных отблесках света,
Он живой – распахнулся и шепчет мне:
– Встань

И смотри: осень здесь, на лугах и полянах,
Грустный ясень прижался к подруге – ольхе! —
Да, но хочет, как птицы, – на юг, к дальним странам,
И вернуться б домой на воздушной волне.

Путь его – тяжкий путь: ясень – в поисках света!
И любовь в его сердце, когда он в пути.
На Земле – с ним она, в ризы солнца одета,
Дорогая ольха, с ней бы вечно идти!

Ясень там, где льёт свет и где солнцу вольготно,
И, пронзённый лучами, он светит и нам!
Любит ясень по – своему жить – лишь свободно,
Верен в этом своим благородным отцам.

Что? Гóда времена иль времена души?
Рождаться заново иль прозябать в неволе?
Покорным быть своей недоброй доле
И повторять: подумай, не спеши?

Весна, но март плывёт, не торопясь…
Весне робеть и зимний сон не сбросить?
Так солнца мало, хмуро, будто осень!
Шутить с природой, вовсе не боясь?

Трава, цветы! Им прорастать пора.
О, переходный срок, томишь и мучишь!
Проснись, весна! И выступай покруче!
Зажги любовь и победишь, горя:

Деревьев соки устремятся вверх,
Май расцветёт в лучах победных солнца,
И детский смех – из каждого оконца,
Весенний грянет Времени успех!

Казалось мне (а он играл Шопена),
Что пианист сейчас Шопеном был,
И слух его, как будто бы антенна:
Здесь светлый гений, среди нас парил.

И грезилось, что слышу я звучанье
Мелодий неизвестных и души
Незнаемой… И плеск страданья:
Жить – слышу жажду!
Звуки шли и шли,

Здесь воплотились – в зале! Воскресенье
(При нас!) Шопена. Он предстал живой:
Звучат любовь, и боль, и упоенье —
Ведёт нас в мир он бесконечный свой!

И вечность всех касалась осторожно,
И нас в Шопена звуках берегла,
Благую весть теперь постичь возможно —
Нас к возрожденью музыка вела.

Сокрыта, в неволе, лазурь февраля,
И серое небо безмолвно. Тоскуют
И плачут дома. Неподвижна земля.
И солнце бессильно и нас не врачует.

И свет не разлился, а души людей
Другим не открыты, лишь тлеет надежда
Воскреснуть, и спорят с судьбою своей.
Мир стонет в несчастье, но грезит, как прежде…

Он рукопись свою сжигал, но сам
Сгорал от тяжких мук, и нет возврата
К тем дням, когда в стремленье к Небесам
Поэзией душа была объята.

Он знал: «христианин идёт вперёд», 1 1 Н. В. Гоголь.
Когда Христовой правде свято верен,
Но, если эту правду не найдёт,
То на смертельное идёт безверье.

Благословляет праведников Бог
И им даёт и молодость, и мудрость,
Поэт так думал, но прозрел порог
Искусству своему и мыслей скудость.

Великий мастер, но ошибся он:
В том, что сжигал, таилась бездна мыслей,
И текст нетленным стал, и был спасён:
Дар Бога – коренные видеть смыслы
В смешном и страшном – чудом сохранён.

В чём сила тайная скитальцев одиноких?
Они всегда бегут от стороны родной!
И приживаются они в стране чужой?
Быть может, слышится им зов идей высоких?

Что есть скитальчество? Мираж, гордыня, песня?
И мечутся, борясь, их тело и душа,
И то их рок. Всё к неизвестному спеша,
Над бездной будто стоя, на скале отвесной.

Поэтов в чём, святых и мудрецов призванье?
Иконописцы, расписавши чудный храм,
Брели к другим, служа лишь Богу и векам…

И, отчуждённые, людского ждут признанья?
Иль скрытно их влечёт бродяжничества страсть,
Иль жажда к Богу – вместо нас – припасть?