Вячеслав Кислицын - Как просто. Книга стихов

Стрекочет кузнечик, в траве у кювета
петляет дорога. Кончается лето.
Листочком в гербарий ложится строка
расплющенной лужей из-под каблука,
упавшей бесследно росою с травинки
и капнувшей в сердце холодной дождинкой,
по кругу ползущей орбитой земли,
где все горизонты всё так же вдали.

И снова не спится с тобой до рассвета.
Туманна дорога. Кончается лето.

В мозгах мышиная возня,
А на душе скребутся кошки,
Я к вам спешу, мои друзья,
Зажгите свет в своих окошках.

Давайте будем пить вино,
Хотите, можем выпить водки,
Рассмотрим у бокалов дно,
Рванём шансоном наши глотки.

Текут привычно мимо дни,
А было: вражеские танки.
И зажигали нам огни
Между боями маркитантки.

В любви купались и в крови,
Освобождая побережье,
Чтоб пели наши соловьи
И долетали в зарубежье.

Теряли мы своих друзей,
Когда отвагой козыряли,
Матрасы шили из гвоздей,
И нас самих друзья теряли,

Когда входили без ума
В любовный хитрый треугольник,
Любовь, и Вера, и сама
Надежда – славный наш полковник.

Давайте водку пить, друзья,
За те пустые полустанки,
Неблагородные князья,
В снегах застряли наши танки.

– Привет!
– Привет! Ну, как дела?
– Да, всё течёт в привычном русле,
вокруг одни полутона́,
по вечерам бывает пусто.
– Ты всё одна?
– Не видишь сам?
Всё, как в учебнике с задачкой…
Зайди в аккаунт «Инстаграм»,
увидишь дамочку с собачкой.
Сменила только цвет волос,
но узнаваема, как прежде.
По выходным ходьба и кросс,
во всём спортивный стиль в одежде.
А также – дача, огород.
Зачем одной всё это нужно?
К свободе личных несвобод
уже привычно равнодушна.
– Как дети?
– Семьями живут.
Вернее так, живут не в браке.
Два раза в месяц забегут —
цветочки, торт (глаза на влаге).
А в отпуск посетила Крым,
ещё не разбирала фото —
есть дело к этим выходным,
и отдохну от огорода.
Ну, извини,
пора,
бегу.
Второй этаж, двадцать шестая —
когда нечаянно умру,
ты заходи на рюмку чая.

Ты посмотри, какой арбуз!
Нам привезли с попутным грузом,
пролив достался Лаперузам,
нам – ягод драгоценный груз.
Чтоб нежно сплёвывать зерно,
его хлебать не нужен лапоть,
а мякоть будет сладко капать,
и рано ставить на «зеро».

А осень золотом дворов
тебя встречать готово утром
привычным городским маршрутом.
Сентябрь уже без комаров
шуршится ветром в фонарях.
А там, зима не за горами,
Сибирь с горячими ключами,
и ты опять при козырях.

Мы будем дальше жить с грехами,
отмолим их в монастырях!

Прозрачен сентябрь под открывшимся небом
дождинками в лужах, амбарами с хлебом.
И тяжесть застрявшей в умах чепухи
на белый листочек диктует стихи.

По трепетной строчке, а больше не надо,
я слышу шаги твои в такт листопада,
и ветер уносит их медью из труб,
касаясь до крови надкусанных губ.

Ты – ветер.
Ты – осень.
ты – шорох в деревьях.
где в давности лет затерялись кочевья,
куда с миражами ушли племена…
Ты – Осень…
Я помню твои имена.

«По умолчанию» живём
вдвоём с тобой в большой квартире,
с утра свой кофе рыжий пьём
и ловим новости в эфире.
А просыпаемся с трудом,
глотнув привычную зевоту,
в своём пространстве мировом,
отбив у жизни нашу квоту.

И не копаясь в падежах
(а что ещё для счастья нужно?),
пересекаемся в мирах,
где всё движение окружно.
В пересечениях орбит,
детей и внуков собирая,
«по умолчанию» пошит
наш мир, где в строчке запятая.

Я промолчу, устану рифмовать
все те слова, которые в кровать.
Давно забыли люди и народы
к душе и телу в эпикризе коды…
Лежать бы камнем поперёк воды,
но руки мёрзнут холодом зимы,
а сердце шепчет, что оно свободно,
и кровь бежит, но тело инородно.
Уже опасно дуть на молоко,
вода не кровь, она течёт легко,
и за спиной сплошные пустыри,
я их сегодня видел изнутри.

Я их сегодня видел изнутри,
и там следы,
следы
твои…
мои…

Воробей прочирикал: – Чирик.
Ворона ответила: – Кар.
Раскачали они материк,
камнем с неба упал Икар.
Он упал, чтобы снова взлететь,
чтобы крылья свои обжечь.
Это скучно – ходить по земле,
но скучней в неё просто лечь.

Соловей всё свистел на закат,
разгоняя мою хандру,
эх, не жил я деньгами богат,
а он взял и умер к утру.

Мы идём неизменно к точке,
где Харон и его переправа,
вдоль тропы рвём свои цветочки
те, что слева, и те, что справа.
Мы идём по тропе и видим,
кто лишь тьму, кто – свечи свеченье,
по костям чужим, перемытым,
бьём друг в друга на пораженье.
И не все ещё песни спеты,
но слова в них теряют смыслы.
То зима на плечах, то лето,
крест твой или, так, коромысло.

Из ведра бы воды напиться
и на вё́дро увидеть солнце,
но опять на закат не спится,
и душа там, где тонко, рвётся.
Половина души на север,
а другая, конечно, к югу,
но истёрлись следы кочевий,
ходим, ходим опять по кругу.
Словно стрелки по циферблату,
где потрескался лак паркетный,
там, где всадник взимает плату,
а под ним-то коняка бледный.

Аз, буки, веди – веды.
Хочешь, глаголь добро.
Где эти все победы?
Что там стучит в ребро?
Мне не понять санскрита.
Где ж эти знанья взять?
Бабка сидит. Корыто
треснуло всё на – Ять.
Невод заброшен в море,
рыбки не виден след,
в библии или в торе
ищет ответы дед.
Мысли текут к созвездьям,
ловит волну баркас.

В телеэфире «Вести»,
море волнуется раз…