Вячеслав Кислицын - Как просто. Книга стихов

И летит в меня весенний ветер,
чтоб тобою голову вскружить.
Шесть аптек? Зачем? Афиши светят —
предложил нам кто-то долго жить.

Ты подошла, пахнула косметичкой,
Снёс череп напрочь дерзкий аромат,
Как будто кто-то в сердце чиркнул спичкой,
Но, к счастью, я уже сто лет женат.

Сто лет женат, столетье – это вечность,
Прожить столетье, в целом, не вопрос.
И, потеряв давно свою беспечность,
Я берегу свой любопытный нос.

Ты так юна и так свежа, как утро,
Прекрасной самой раннею порой,
А я испорчен древней «Кама-Сутрой» —
Наукой книжной, ставшею игрой.

Подумал так, а бес ребро щекочет,
И над душой навязчиво стоит,
И отпускать уже никак не хочет,
И пальцем струны в сердце шевелит.

Звучит аккорд, мои желанья юны,
Твоя симфония – уже во мне,
Как Паганини, рву от страсти струны,
Могу сыграть и на одной струне.

Снять с тебя последнюю рубаху
и одеть последнюю свою?
Но рубаху Бог не дал монаху —
в черной рясе у икон стою.
У икон стою и что-то сто́ю,
пальцы в щёпоть, трепетность руки,
Николай Угодник надо мною,
я несу к нему свои грехи.
Хоть в душе молитвами безгрешен
и блюду монашеский стандарт,
но несет, несёт меня на стрежень
вольный ветер и весенний март…

От ноты «До» до ноты «Си» —
весь нотный стан, как стан девицы,
капель с карнизов голосит,
и эту песнь разносят птицы.

Кошачий март ревёт у крыш —
люблю я в марте песню эту,
под снегом мирно бродит мышЪ,
коты забыли про диету.

А я ловлю твой дерзкий взгляд
с такой туманной поволокой.
И ночью сон – все сны подряд,
твоей заполнены морокой.

Солнце светит. На пригорке
у берёз, в тени ветвей,
в муравейнике, из норки
вылез рыжий муравей.

Улыбнулся миру рыже,
удивился, что весна,
что берёзка так бесстыже,
без листвы стоит стройна.

Верба почки приоткрыла
щекотать пытливый нос
(в нём всё знание и сила),
и воскрес Иисус Христос.

Идёт весна, идёт весна.
Идёт весна со мной под ручку,
Гулять с ней будем дотемна
И прогуляем всю получку.

И прогуляем эту жизнь
И жировые накопленья.
Продлись, мгновение, продлись!
Ты стоишь этого, мгновенье.

Очарование твоё
Пускай идёт по жизни с нами,
В квартире с видом на житьё
Дурными не тревожит снами.

Сегодня просто не до снов,
Не время спать с весной под утро,
Когда совсем не нужно слов…
Без слов понятно всё как будто.

Солнце выползло на небо,
ты летишь из-за границ,
шоколадное плацебо,
девушка из небылиц.
Здесь у нас в горах Уральских
тает горький шоколад,
в кремнезёмовых хрустальцах
с головы течёт до пят
в молоко, снимая пенки,
я слижу их языком,
там, где девичьи коленки,
там, где пятки пахнут мхом.

На Ивана, на Купала,
лёжа ночью у костра,
вспомню я, как ты дышала,
в час, как схлынула жара…

Дремлет морок, скинут полог,
у коломенской версты
поработал футуролог —
из могил торчат кресты,
словно ключики от две́ри,
где страна для дураков,
бродят демоны и звери,
и добро без кулаков.
У избы на курьих ножках
загрустил глазастый Вий,
в маках, в аленьких цветочках
в асимметрии стихий.
В параллельности Вселенных
зорко чьи-то бдят глаза,
по невинно убиенных
по щеке течёт слеза.
И ползут, текут в воронку
олигархи и народ,
кто с сумою, кто на шконку,
по дорогам – крестный ход…

И снова звезда оторвётся —
Не держат её небеса.
Вода не замёрзнет в колодцах,
В которых звучат голоса,
Оттуда и небо слышнее —
Зачерпывай звёзды ведром!
А сколько – оценим позднее,
Зачем – станет ясно потом.

Но смотрим с тревогой на небо,
А там в черноте облака,
Разли́лось над миром плацебо
И смотрит на нас свысока.
И скоро планета Нибиру
Очертит невидимый круг.
Ты на слово веришь факиру?
А может,… а если,… а вдруг…

Умереть мы с тобой успеем:
дело не хитрое, в общем,
здесь ветром метёт суховеем
и за переездом в роще.
И все реки текут на запад,
и рыжих воло́с завиток…
иду по нему на твой запах,
а Исеть течёт на Восток.

На луну улеглись туманы,
и укрыли на теле дрожь,
но туманы местами рваны,
а над пропастью зреет рожь.
Что пожнём, то весной посеем,
нам друг друга бы распознать,
эх, любилось бы,…не умеем
рано камушки собирать.

Самоцветные малахиты
на уральской лежат гряде,
а слова наши все размыты —
пишем вилами по воде,
и, дыханьем тебя касаясь,
слышу я возле сердца хруст,
от себя и меня спасаясь,
не бросай их в терновый куст.

Скоро калики перехожие,
скоро серые журавли,
скоро кончатся дни погожие,
скоро вымокнут ковыли.
Будем ждать холода́ со стужею,
будем сыпаться в нафталин,
а в Париже живёт француженка,
в доме жарко трещит камин.
И мечты наши не сбываются,
«Мулен Руж», «Пляс Пигаль», «Монмартр —
детство с юностью дурью маются,
заблудившись в названьях карт.

С работы иду на другую работу,
К тебе на страничку, где ботают боты,
По фене, по хокку и по рубаи…
Я выйду из сумрака в руки твои.

Раздену все акры, накрою все чакры
И выдвину танку к границам де-факты.
Устал амфибрахий, и ямб, и хорей,
Ты жаришь в Саргассовом море угрей,

Которых поймала на хитрую донку,
А Джек Воробей давит жёсткую шконку
И пишет на шляпе сонеты свои,
Чернила из вены по капле кроит.