Леонид Оливсон - Моих стихов чернеющая гладь…

Трамп на пути по выполненью обещаний,
И жизнь подсказывает ему, как это делать,
Он не безгрешен порой в своих деяньях,
Не любит возражений, меняет часто челядь.

Их неприязнь понятна, им противостоя,
Путем нечеловеческого напряженья [17] Там же. ,
Мы недалёки по природе в злобе от зверья
И не испытываем чувства удивленья.

В дремучий век своим ваяньем он удивлять так мог,
Став первым классиком искусств предвозрожденья,
Ведь не учась постиг, кто в мире есть реальный бог,
В его наследство глядя имеем наслажденье.

Невзрачен, небольшого роста, в искусстве чародей,
Ум мудрый зрел в нём, что было прочим недоступно,
Уже при жизни был признанным великим средь людей,
Он трансцендентом был, эпохе этой неподсудным.

Талант у Джотто был замечен – когда он был малец,
Чимабуэ (учитель) его встретил на лугу,
Увидев как мальчишка в скале нарисовал овцу,
Немедленно решил в ученики взять мелюзгу.

А тот не возражал, лишь бы его отец позволил,
Да и отец мальца не против такой сделки был,
Чем парню, кто рисует всё, быть перекати-поле,
Добро дал – тот во Флоренцию с учителем убыл.

Везде ли босса сопровождал прилежный ученик,
Но почерки работ их вдруг стали не похожи,
Ведь в мастерстве мальчишки произошел реальный сдвиг?
В нем новом явно произошли метаморфозы.

Нет места останавливаться на каждой из работ,
Стал в живописи он подлинный первый реалист,
Хоть самоучкой имел всегда работ невпроворот,
Как ни боялся козней церкви он и как ни шел на риск.

Откинув напрочь принципы иконописи смело [18] Имеется пять различий светского искусства от церковного: условность тел, излом одежд, обратная перспектива, отсутствие источников света, единовременность изображений всех событий. ,
Условность, удлиненные пропорции фигур,
С тем отрицанием биологизма костенелым
Телесным занялся он описанием натур.

Работы шли из разных мест, от разных меценатов,
Он доказал однажды мастерство, рисуя круг [19] Осталась поговорка от тех времен о круглом дураке. ,
И это был известный факт, один из экспонатов,
После чего никто не отвергал его услуг.

Был эпизод, уже когда он рисовал умело,
И превзошёл учителя в своем умении,
Он сделал на носу рисунка – будто муха села,
Что тот закрасить муху ту хотел в затмении.

Искусство в силу той эпохи он церкви посвящал,
Живыми люди гляделись у него на фресках,
И его метод сохранность красок фресок доказал,
Он фрески делал на мокрых стенах в однодневках.

На фресках неких он перспективу явно создавал,
Она на фресках не была (видима) [20] В церковных фресках отдаленные предметы выражены зубчато, не так, как реально должны видеться в дымке. , в тумане,
Велик его был различных начинаний арсенал,
Не продолжать решил он людей живых дурманить.

В том веке господства церковного идеализма
Свой мир искусства он на землю перенес с небес.
Тем заменил идею живописи символизма
И Данте [21] Данте Алигьери создал Божественную комедию (~1308-1321 гг.). -мистику в комедии в противовес .

И бог был здесь, во фресках в виде ангелов и нимбов,
Хотя подобье бога он видел в человеке.
Мы видим на его фресках живые фотоснимки,
Живой он классик арта, в сердцах людей навеки.

Как недостатки в искусстве его изображений
И в смысле их природного правдоподобия —
Не избежал он неких без обскура искажений,
Без знанья анатомий тела ждать – утопия.

Он, захвативший трон из низкого сословия,
Из Корсики артиллерийский простой поручик,
Всем тронам европейским ставивший условия,
Величия воздвигший план, и в славе был везуч.

К победам главным многим сам находившим тропы
На раскладушке спавший жалкий минимум часов,
Любимец дерзкий павшей у его ног Европы,
Ласкавший женщин чем-то мизерным своих штанов.

Он, может, даже за Урал не собирался,
Но слухи и его посланцы в Руси ходили,
И мыслям о равноправии он предался,
Но темнота народа его ошеломила!

А в других странах он народам вольности давал,
Но тёмному Руси народу зачем такая блажь?
И по натуре Наполеон не был либерал,
Основы строя нарушать – как получать фураж?

Ещё советником политиков Бисмарк не чтился,
Иначе подсказал бы чванливому герою,
Быть может, он бы в поход на Русь не торопился,
И не была б судьба войны сей столь роковою.

Но слава Македонского ему мерещилась,
Он только сам лишь в битвах все решенья принимал,
А тут не рассчитал момент снабженья трещины,
И зимний холод бездорожья там он не изучал.

Да и о том, как славянин воюет днём и ночью,
Чтоб не отдать ему Российского добра ничуть,
Узнал он скоро их по Москвы пожарам почерк,
По разоренному пути лишь дали проскользнуть.

Не просто время провести
Поехал Чехов в долгий путь —
Хотел помочь тем, кто в клети,
Ему не раз пришлось взгрустнуть.

Был голоден в дороге он,
Мечтал о каше гречневой,
В грязи болтался фаэтон
С чахоткой скоротечною.

Ни проблеска от тяжких дум
На Сахалине не имел,
Кто может жить здесь – толстосум?
Иль каторжник, кто наторел?

И заграницу повидал
Он в чудных четырех местах,
И там душевно отдыхал —
Как будто бы в других мирах.

В сравненье с виденным в раю,
Где англичане правят бал,
Он, удивившись их бытью,
Суворину в статье писал:

«Эксплуатируют они,
Взамен заботу им дают,
А что мы можем, ну, хвастни?
Ведь наши грешники тут мрут.

Они им быт создали тут,
Дороги, конки и сады,
Музеи инородцев ждут,
Религии им не чужды.

Гонконг не чужд любых страстей:
И порт, и бухта чудная,
Плывут здесь множество ладей,
И чудо-место людное».

Он и в Коломбо побывал,
Там, где хранится Будды зуб,
«Здесь был когда-то рай», – писал,
Был в прелестях его не скуп.

Насытился лесами пальм
И женщинами с кожей бронзовой,
Детям открыть мечтал вуаль
О страсти под их кронами.

Своим трудом он им помог,
Доклад по книге вызвал всплеск,
Отмена розог был пролог,
Уменьшился на ссыльных пресс.