Леонид Оливсон - Моих стихов чернеющая гладь…

На первый взгляд – сама картина ответов не даёт,
Рембрандту пришлось иметь дело с тремя женщинами,
Какой фигуре на портрете художник всё ж дал ход?
Искусствоведы пошли опять за разъясненьями.

И спал мрак времени, и истина в руках святая,
И все загадки и сомнения больше нас не ждут,
Исследователь был [36] Ю.И. Кузнецов – “Загадки Данаи”, изд. «Искусство», 1970 г. , кто всё решал это вплотную,
Каким же долгим и интересным был его маршрут.

Рембрандтом, как и в притче, был написан дождь золотой,
Жена смотрела вверх, и бедра пологом закрыты,
И притча была б художником написана такой,
Жена скончалась вдруг! Его Вы горе ощутите…

Творения все рождаются из-под пера от муз,
Они – источник, что дают расцвет его таланту,
А у Рембрандта после смерти друга – печали груз…
И в помощь в дом к его мальцу пришла вдова в команду.

Сначала няней, но ненадолго, став любовницей,
И под её давленьем вид Данаи был изменён,
Её диктат лица и тела видим мы в альковной,
Прекрасно гения творенье для стран и всех времён!

И третья женщина осталась на его картинах,
Взрастившая выжившего единственного сына,
Она была с ним из любви к нему во всех кручинах,
Грешила даже с ним, имея окрики общины.

Известен также факт о злоключении Данаи (1985) —
Ведь была продана Рембрандтом в несчастьях за долги (1656),
Не стоит много слов нам говорить о негодяе,
Творения Рембрандта достойны высшей похвалы.

Обед вчерашний, что ли, мне негож?
Ешь просто чёрт-те что, и вот – икота,
Грибки с ботвиньей разве обойдёшь?
Ведь лучшая закуска, съесть охота!

А что вчера есть в «Северной пчеле»?
У этой засидевшейся девицы
Крахманов, ученик мой, в похвале,
Получит он ведь новые петлицы,
А был бы без меня – ну ноль в нуле.

Что это? Неужели Бурдюков?
Он самый! Павел Петрович был почтён.
И этот взяточник из блудников
Два раза под судом был! Ну, свет чудён!

И подлеца весь почитает свет,
И что ему до тех двадцати тысяч?
Досадно ведь – моих… Навёл навет,
Собака он на сене – взять бы высечь.

Так знай же, не останусь я в долгу,
Знай, Бухтелев тебе отплатит скоро,
Прикидываешься и весь в шелку,
Ты будешь вскоре белого колора.

Вот, заглянул в газету, и – тоска.
Андрей, возьми-ка эту прочь газету,
Прочтёшь такое – и болит башка,
Упрятал бы в Камчатку скверну эту,
Да случая все нет на Бурдюка.

Лакей ему: “Приехал Бурдюков”.
– Неужто сам пожаловать изволил?
– Похож, кажися, барин из братов.
– Лицо другое вижу, соизволил.

– Да вот, извольте сами видеть, он.
– Все врёшь, дурак, проси его сюда.
– Прощения прошу и бью поклон,
Заступничества у вас ищу, беда.

Пролётов в сторону: “Это другой,
Однако есть в нём какое-то и сходство!”
– В чём вам полезным могу быть, друг мой?
– Да дело в тяжбе с родным братом, скотство.

– Фамилию позвольте мне узнать.
– Я брат родной его – я младший Бурдюков,
Я Христофор Петрович, прошу знать.
Что зенки в меня впёр? Чем не таков,

Пролётов, Господи, благослови,
Позвольте с вами мне познакомиться,
Родные братья мы есть по крови,
Смотрю вот чтобы не оскоромиться.

– Умнее вы не могли придумать!
А где ж великодушье, справедливость?
Родной брат не пощадил, подумать,
И что взыграло в сердце сиротливость?

И на родного брата вдруг процесс,
Позвольте ж, почтеннейший, мне вас обнять,
Родной кровинушке устроить стресс!
– Спасибо – за уменье беды понять!

А прежде я, взглянувши, признаюсь,
Не мог понять, какой вы человек,
Теперь вам в комплиментах изольюсь,
Поможете мне вижу – прожить мой век!

А вы в претензии не будете,
Обидитесь – меня засудите.
Наш заседатель с челюстью бараньей,
А подбородок с шерстью павианьей.

А ваша мама, когда рожала,
Была не перепугана, однако?
Ей что-то рожать не помешало?
Ваш подбородок словно от макаки.

Может, оставим заседателя
Или карабинера в вашем полку,
Или другого злопыхателя,
Вернёмся, может, к братишке-блуднику?

Имел я тетушку помещицу,
Наследники мы оба, ясно, с братом.
Мне это точно не мерещится.
Мой братец к ней и подъехал в аккурат.

Она уж тётка в летах преклонных.
“Вы, тётушка, пожили слава богу”,
И с ней весь и так, и сяк в поклонах:
“Вам тяжко в доме, дайте мне эту изжогу”.

Я буду вас кормить, приберегать,
И въехал в дом хозяином – живет там.
Вот так умеет он в жизни завлекать,
Не долго было… Занемогла мадам.

Я прибыл, и брат меня встречает.
“Занемогает тётушка чего-то”. —
“Что, умерла уже? – “Нет”, – отвечает.
“Быть может, сделал ей какую шкоду?”

Ей говорю: “Тётушка, мы смертны,
Вы можете сделать распоряжение?” —
Бормочет невнятное предсмертно,
Уверен: сделал он ей внушение.

И тетка сим звуком изъясняет –
Подписана бумагу о наследье.
Плохие мысли мне нагоняет
Эти невнятные “э… э… э…” междометья.

Забыл сказать – у ее мужа дочь,
Он был не очень богатый генерал,
И правду в ступе нечего толочь,
Я на наследников её взирал.

Досталось мне какое-то тряпье,
Штаметовые юбки… Манекену.
И ни копейки мне на прожитьё.
Ему на голову я их надену.

Кто подписал? свидетели и что?..
“Покойница подписалася сама?
О чем же беспокоитесь, по что,
Уж имя [37] В завещании помещица подписалась вместо своего имени Евдокия – “обмокни”. могла бы написать, фу… Тьма.

Мудрец твой братец Павел Бурдюков,
Я бы так не сообразил, однако
Твой брат случайно не из бурсаков?
Меня он сделал нищим – вот собака!

А намеренья ваши каковы?” –
“Я переделать завещание хочу,
Ведь подпись точно ложная вдовы,
Ведь “обмокни”, не имя – изобличу…” –

“Позвольте мне за все за это взяться,
А вы мне копию завещания,
Дозвольте же уж мне теперь смотаться,
Теперь начнутся мои дерзания”.

– “Несказанно за все обязан вам!” —
Хватает шапку и шагает к двери.
Ему я сделаю сам… Кружева
На белый свет выведу лжепескаря!

Андрей, Бумагу писарю отдай
Наиважнейше – да чтоб срочно это.
Да, лишнего, ты понял? – Не болтай.
Он скоро будет у меня в памфлетах.