Владимир Подгорнов - Мы путники. Избранные стихотворения

…И были улицы, как стылые проходы
меж серыми надгробьями домов.
Улитками закаты и восходы ползли по ним,
и чередой немой
за днями дни покорно волочили
забот и злоб угрюмые горбы…
«Будь терпеливым!» – так меня учили.
Я
слишком долго
терпеливым был.
Я слишком долго ждал.
Чего? Не знаю.
Я слишком долго верил – но зачем?!
Я слишком долго жил пустыми снами.
И вот – пляшу
свой танец на мече.
Живу, как Бог мне на душу положит,
направо все – налево я сверну,
где антимир искрится антиложью,
где вверх ногами бродит анти-гну,
совсем не «анти», а простая «лопа»,
где водопады бьют о небеса
и Солнце заглотил пузатый глобус —
раскалены, как шпили, полюса!..
Там
продираюсь я через пустыни,
где на ветвях чирикают слоны
и на ресницах стынет иней синий —
предвестник подступающей весны;
там крокодил, паря под облаками,
то тяжело порой взмывает вниз,
то ввысь обрушится – и вспугнутые камни
хихикают; и путанные пни
по льдам, ныряя, мчатся вперегонки,
бузят, и хрюкают, и ластятся ко мне…
Там я живу. Там мой лесистый город.
Моя любовь.
И свет в твоём окне…

…С утра, бессонницей измотан,
рычу и в клочья драть готов
весь этот мир… А в окна смотрит
налитый оловом рассвет.
Втекаю в день. От грязи чёрен
снег под ногами, и во тьме
спешу.
Зачем?..
Моя работа?
«Я ВСЁ МОЁ НОШУ В СЕБЕ!..»
У всех давно в зубах навязла
моя медлительность, но – сеть
влечёт людская… Ноги вязнут
в разбитой напрочь колее,
рот полон ругани, а – лезу…
Я
миллиона тигров злей,
я
раскалённое железо
с утра,
пока сгребу в кулак
свои расхлёстанные нервы…
Не плюйся в публику.
Не трать энергии напрасно.
Сдержан,
корректен,
вежлив —
предстаю
пред тем, кого бы век не видел и не грустил…
«Мне б – интервью…»
Не дай мне Бог кого обидеть,
не дай мне Бог плеснуть в лицо болвану
яд насмешки жгучей! Не дай мне…
А, в конце концов, – давай!.. Но дуракам дремучим
так улыбаться всякий день – поверь, нещадный,
нету силы!..
Ловец идей. Творец людей.
А время – будто бы взбесилось и гонит…
К дьяволу, куда?!
И надо мной, как меч Дамоклов, – статья:
подохни, в номер дай!
…Чужих домов чужие окна чужим теплом дохнут,
а ты – прочь, прочь, бродяга, пёс бездомный!..
Глаза пусты. Мозги пусты. Усталые суставы стонут…
Хвала тебе,
подохший день!
Хвала тебе, святой полтинник!..
Автобус – плугом в борозде сопит.
Сижу. Как именинник…

Зима… Будь проклята зима!..
По-человечьи вьюга стонет…
Мир вам, сходящие с ума,
лоб уронив на лёд ладоней…
Простак, насмешник и первопроходец,
которому ваш тесный век – тюрьма,
который, чуть придя, —
опять уходит
в немую даль, в безвестие путей,
в чащобу слов, времён, личин туманных;
глупец, что гонит собственную тень
прочь от себя,
а тень чужую – манит;
завоеватель пыльных пустырей,
Колумб распахнутых вокзалов и базаров – таков я.
Замок мой сгорел давным-давно…
А может – завтра.

…Необщей меркою измерен,
пусть – хуже всех,
пусть – лучше всех,
что мне за дело?
Белым зверем
я по ничейной полосе
бреду ничей —
н и ч е й,
не – ч е й-т о:
не ваш,
не наш,
не голубой,
не жёлтый…
Просто – дух пещерный,
что сам себе
и сам собой,
сам по себе бредёт по свету,
бог весть, вперёд или назад,
направо, влево…
Безответно
бредёт, куда глядят глаза.
Но вот – глаза…
Вы их – видали?
Вы заглянули в них хоть раз?..
Там стынут дали, дали, дали…
И ледяных небес кора
прогнулась тонко и упруго —
неутолимая тоска
так жадно ловит
отблеск друга
в ладони вогнутых зеркал…
Далёкий, слабый отблеск звёздный;
а ночь – темна, а ночь – тесна,
и может – рано, может – поздно,
и может – ранена весна,
и может – другом был Иуда,
и жжёт слюнявый поцелуй
мой лоб…
Всё может быть.
Откуда,
кто мне протянет хрупкий луч?
Не цепь,
не пута [2] Пута (лат., др. – инд.) – бечёвка. ,
не ошейник,
а просто – луч из глубины?
…Пиры,
победы,
пораженья —
какие сны!..
Пустые сны
пустоголовых пустозвонов.
А жизнь – проста.
Беззлобна жизнь,
чиста по-детски
и – свободна.
Что сверх того – то миражи,
то злые чары
злых пигмеев
и домыслы лихих вралей…
И д у.
И нет пути прямее
на этой
праведной
Земле…

Четвёртый час.
На улице светло, и не темнело…
Чёртов день полярный,
когда он кончится?!
Сквозь серое стекло
смотрю наружу —
шкандыбает пьяный
по серым лужам вброд
и в серый дождь
серо скулит, от умиленья тая:
«Я зна-аю, меня ты не ждё-ошь
и писемь маих не чита-аешь…»
И дальше что-то там о Колыме.
А ну его… Той Колымы не нюхал он никогда,
хоть искренно вполне
по ней страдает;
ждёт его Анюта
(иль Маша, Зина – как её ещё?..)
со скалкой у двери – к чему ей письма!..
И будет бит он.
И затем прощён,
и ляжет с ней…
А ты – чего-то ищешь,
как надолбы, проблемы громоздя,
копаясь в тонкостях,
захлёбываясь в спорах…
Всё очень просто:
не было гвоздя —
король разбит,
и враг вступает в город.
Всё очень просто.
Ты и есть король,
что чудом спасся.
Сам себе отныне
ты
государство;
твой высокий трон —
кухонный этот стул…
К чему унынье?
К чему тоскливо пялиться в окно
и пьяному завидовать гуляке?
Всё очень просто:
бабы и вино —
вот счастье!..
Но…
Но ты
КОРОЛЬ,
однако.

…Нас предали генералы.
Мы уходим в леса.
Позвякивают металлом
фляги на поясах —
брякают пусто и плоско…
Но где-то – будет родник!..
…Срезает с неба полоску
к палке прикрученный штык…
Болотной изъедены жижей —
как кислотой, до костей, —
уходим: десяток жизней
и десять тысяч смертей —
добротных смертей!.. Не наших —
наши ещё подождут!..
…Солнца огарок пляшет
в чьём-то чернильном следу…
Мы уходим в молчании – армия
без фельдфебелей, без казарм…
Мы научимся вновь разговаривать,
когда вернёмся назад.
А сейчас мы молчим. И память,
пропалённая болью насквозь,
спотыкаясь, бредёт за нами,
как смертельно раненный лось,
Память… Мы не в бою разбиты,
мы врагов своих знали в лицо.
Просто – нас расстреляли в спину,
безмятежных, безусых юнцов;
просто – боги меняли знамя.
Как портянку. Как презерватив…
Мы им верили. Мы – не знали!..
Но теперь нас – не провести.
Мы теперь стали старше бессмертных
и мудрее древней змеи…
Мы теперь только в землю верим —
в правду нас породившей земли.
Мы уходим. Но мы – вернёмся:
мы богам задолжали месть!
…Штык на палке о солнце бьётся,
словно
огненный меч…