Маша Дитя-Творца - Стихи для СВ. 2014

Под маской, от тебя я спрячусь —

Куда мне деться от себя?

Мой ум остёр и желчен, въедлив —

Но и душа ему под стать.

Уже от мысли, что уеду,

Я успеваю подустать.

Дойти б до крика, до предела

В тоске, в отчаянье, в строке —

И исцелиться. Что мне делать

В провинциальном городке,

Где, как жуки по зимним рамам,

Ползём, не зная, что умрём?

Я задохнусь там тем же самым

Дождливым серым сентябрём.

Пусть семинар, потом фуршет – но

Я не рассеиватель смут.

Боюсь, меня там совершенно

(Хоть дружелюбно) не поймут.

Ведь у меня так долго здесь всё:

И стол, и жёсткая кровать.

Придумать героиню действа

И этим именем назвать,

Чтоб повторять без счёта… Повесть

Не открывала (что ж, среда?).

Не бойся, я не сяду в поезд

И не уеду никуда.

А так и буду – не иначе:

Я родилась уже такой —

Сходить с ума на старой даче

Да рисовать тебя строкой…

(10.09.2014)

Вечер. Редкостная книга.

Приглушённый свет.

А зимы со снежным игом

В этом мире нет.

Не отвечу, враг ли, друг ли.

Смотришь, чуть дыша.

Как фарфоровая кукла —

Слишком хороша:

Щёки тронуты румянцем,

Губы (прочь, толпа)

Слабо шепчут мне «останься».

Я не так глупа

И предвижу все, что будет.

Рассказать? – Увы:

Парки, сумрачные люди,

Ворохи листвы;

Поцелуи, слёзы; платья,

Тени из угла.

Не желала б передать я,

Если б и могла,

Жадной муки слушать Грига,

Вечно жить тая.

Наслаждайся этим мигом,

Девочка моя.

Сладость сна, стыда и страха,

Если я приду.

Белоснежные, как сахар,

Лебеди в пруду.

Легкокрылые качели.

Вот и редкий том

В круге лампы. Ах, зачем я

Думаю о том,

Что случается с форелью,

Как струится след,

Почему тебе в апреле

Будет сорок лет;

Для чего сама, внезапно

Глянув в зеркала,

Вижу: нет садов и замков —

Вся земля бела.

Пустоты не перепрыгнуть.

В сером небе ряд

Чёрных птиц. И только книги

Так и не горят…

(10.09.2014)

Потом мы повзрослеем, а пока

Жизнь кажется приятна и легка —

Поэту не пристало быть серьёзным.

Прекрасны эта тонкая рука,

И эти щёки цвета молока,

И эти губы – алые, как розы.

И самый мир, что, грезится, таков,

Как будто воплощён из дневников,

От внешних обстоятельств независим.

Затем, когда ты станешь далеко, в

Мечтах я буду ждать твоих звонков,

Твоих коротких электронных писем

С инициалом в подписи. К тому ж,

Захочешь, чтобы появился муж.

Я посмотрю в Сети прогноз погоды.

Что дождь для двух влекомых чувством душ?

Но нам не обещают серых луж —

Сентябрь будет ясным и холодным.

Проснусь среди огарков и бумаг.

Опять я что-то делаю не так —

И пусть, упьюсь страданием и мукой.

А ты молчишь, чтоб слышать каждый шаг;

Ты добавляешь в булки синий мак

И запиваешь горьким кофе. Ну-ка,

Скажи, у сигареты тонкий вкус?

Ты в чёрном платье с ниткой красных бус?

Ты всё живёшь случайной встречи ради?

Ты всё гуляешь в парке на ветру с

Собакой? Извини, я просто трус.

Сожги мои тяжёлые тетради.

Тоска распространяется, как яд.

Я не решаюсь сотый раз подряд.

Ты трепетная, тёплая, живая —

И не моя. Расставлю снимки в ряд.

Лишь рукописи так и не горят —

Я постоянно это забываю…

(11.09.2014)

Коричневой тушью подкрасишь ресницы

Над серой поверхностью льда.

Но ты обещаешь хотя бы мне сниться —

Пусть бегло и лишь иногда?

Без этих минут – долгожданных, искомых,

Без едких чернил для письма

Я буду среди остывающих комнат

Сходить постепенно с ума.

Останься… На улице холод, и ветер,

И мороси мелкая сеть.

А я постараюсь найти, что ответить,

Куда поудобней присесть,

Чтоб видеть друг друга, особенно лица

И нервные пальцы. Прости…

Ну, надо же было так страстно влюбиться

К своим двадцати девяти.

А думала, что «исцелилась», – но где там.

Которую муку подряд

Склоняешься к влажным душистым букетам,

Изящно берёшь шоколад,

Несмело бросаешь короткие взгляды,

Оттискиваясь, как печать,

Мне в сердце. Стирать ли из памяти кадры,

Когда нестерпимо молчать,

Когда, как лиса под туникой спартанца,

Обида вгрызается в грудь?

Скрывайся… Ну что же, пусть дверь отперта – всё

Равно мне сейчас не уснуть.

Какая теперь уже разница, чем я

Займусь, как замру у стекла.

Случайным и очередным увлеченьем

Ты только-то здесь и была.

А волосы, кстати, попробуй не стричь-ка —

Пусть будут чуть ниже плечей.

О мир мой, давай огоньки, электричку

Да пару весёлых ночей,

Чтоб вновь поскорее ничьей, чтоб и след не

Остался, чтоб падали ниц

Преграды. Не жалко ни губ этих бледных,

Ни этих дрожащих ресниц,

Которые красишь коричневой тушью,

Глядясь в отражающий лёд.

Послушай, мы только бесполые души.

Но нет, этот мир не поймёт…

(16.09.2014)

Они тебе вложили в руку камень

И приказали коротко: ударь.

Какая ты красивая, пока мы

Сидим вдвоём. Качается фонарь

На улице, поскрипывая ржаво,

И тусклый конус выявляет дождь.

Как ты тогда отчаянно бежала…

Причудливая память, уничтожь

Ненужные засвеченные снимки.

Здесь, в этой кухне, ты ещё жива.

Осенний город тонет в сизой дымке,

На стёкла липнет жёлтая листва.

Ты расставляешь глиняные чашки —

Нам нравится чаёвничать до двух.

О, разве труд, а если труд, то тяжкий ль —

До хрипоты зачитываться вслух

Излюбленными строчками твоими,

И одухотворяя и губя?

Я не могу назвать простое имя,

Чтоб невзначай не выдать им тебя.

Они тебе то вкрадчиво, то прямо

Внушали: «Мы простим, да ты постой;

Ты понимаешь, вырытая яма

Страшна неумолимой пустотой,

В которой всех людских грехов истоки.

Верни покой и радость в наши дни…»

Зачем их речи были так жестоки,

Зачем тебя измучили они?

Ты вздрогнешь под уютным тёплым пледом,

Ладонями упрёшься в край стола

И, как обычно, резко спросишь следом:

«Пожалуйста, скажи мне, казнь была? —

Ведь не было? Фрагмент какой-то драмы?

Отрывок сна? Открой, я всё пойму…»

Я думаю, родная, эти шрамы

Тебе, наверно, видеть ни к чему.

И я ношу одежду с капюшоном,

Натягиваю ниже рукава.

«Какой-то шорох. Кто-то вновь пришёл к нам?..

Нет, никого. Лишь ветер и листва.

Но ты молчишь. Ответь же! Ах, зачем я?..»

За окнами всё глуше, всё темней.

Ты рядом. Шоколадное печенье,

Душистый чай – и никаких камней.

И никаких побегов и оврагов,