Александр Власов - По-своему взирая

Но как же стали милыми рога?
Запутывался всякий непомерно,
Поскольку начертания врага
По-доброму рекли подчас и верно.

Благим узрели псевдобожество,
Любви к нему по праву не гасили,
Любя же, легче слушались его.

Сиял он, если все его любили:
Казаться только злым ему нельзя,
Хорошей речью лгать – его стезя.

Крупицы безусловной правоты,
Знакомые по Книге величавой,
Ценить умеют очи суеты —
Не ценит их единственно лукавый.

Нельзя творить убийства, по нему,
Но сам он их и требует извечно
В объёмах, изменяющих уму,
Во злобе, всеразящей бессердечно.

Потрудимся в сознание войти,
Что прочие все заповеди тоже
По сей подсказке строго не блюсти.

Субботняя других едва ли строже,
Тем более что внемлющим она
Не самой первой в перечне дана.

Сказал учёный в древности глухой,
Что верные слова дороже друга.
Перечить этой фразе неплохой
Веками не бралась и вскользь округа.

Познание добавило поздней,
С уверенностью, впрочем, еле зримой,
Что наши крохи истины – ценней
Не только друга – может, и любимой.

Но всё перевернули времена:
Наука, не смывающая грязи,
Былого пиетета лишена.

Признание нашли святые связи.
Способны сомневаться в них умы,
Но с ними лучше делаемся мы.

Что не роняло Высшего лица,
Во грех Адаму с Евой то вменилось.
А худо ли блюсти пример Отца?
Не свято ли, что с Ним укоренилось?

Абсурдно воздаяние прошло,
Но скорби никого не посещали,
Благим обозначаться всё могло,
Двойные же стандарты не смущали.

Но что вредит их истинной красе?
Возможно разве жить едино, цельно,
Глася, что одинаковы мы все?

На деле мы различны беспредельно.
Границы, разделения нужны,
Чтоб избегать объятий сатаны.

Внушает, очевидно, правота,
Что самой сутью Нового Завета
Даётся начертание креста
На переплёте сумрачного цвета.

Что ношей вменено твоей судьбе,
Неси не без Отеческой подмоги —
И вечный рай представится тебе.
Но что такое крестные тревоги?

Как я самостоятельно пойму,
Так и посмею строки ведать эти,
Не внемля мало-мальски никому.

Крест – это, мне сдаётся, наши дети,
Родители, супруги и страна.
Бросать их – однозначная вина.

Неистово открещивался чтец
От этой Книги ложно-безобразной.
Отец их и Спасителев Отец
Отчётливо владели сутью разной.

Один искал у смертного любви,
Другой – боязни самой беспредельной;
Зиждителем – единого зови,
Другого – князем яви подземельной.

Всех отчески любило Божество.
Лукавому любимцы подпевали,
Бытуя в истребителях его.

Соседи с ними плохо вековали.
Но звали чтоб объятия лгуна,
Назвался Богом ярый сатана.

То счастье, что не знать ему тюрьмы
Глухое лишь укрытие судило,
К нему расположило князя тьмы,
Главой народа сделать убедило.

Оправдывать убийцу ни к чему,
Но можно без морального банкротства:
Хвала за преступление ему,
Что радует окраской благородства.

Для родственного он эгидой стал,
Однако безупречности лишился,
Вперёд о высшей доле не мечтал.

И княжий выбор ясно совершился,
Злодея дал Израилю злодей,
Святого же – Святейший, но поздней.

Кругом они роптали на вождя,
А дьявола не жаловали дюже,
Мистическое рабство находя
Во много раз египетского хуже.

Но чтили книги дьявольские те,
В согласии с которыми другие
Спасителя распяли на кресте,
Сожгли живыми сонмища людские.

Доказывая лютость их Отца,
Занятие досрочно бросишь это,
Поскольку не видать ему конца.

Минуя сатану, могли ли где-то
Наследники Иакова в пути
Себе благословение найти?

Лукавое вдохнуло существо
Своё в Десятисловие витии,
Подкладка чтоб имелась у него
Для пагубы грядущего Мессии.

Когда б они блюли галиматью,
Припало б им убить и Приснодеву,
Что ровную забыла колею,
Что вряд ли смела радоваться чреву.

Лелея зоркость ока своего,
Готовил искуситель это горе,
Но сбился, слава Богу, план его.

Писание же слёз исторгло море,
В нём острая сквозила маета
Для мира, для Марии, для Христа.

Хозяином имея Божество,
Вполне принадлежа к Его народу,
Посланника восславили б Его —
Распяли же лукавому в угоду.

Глаза превратней стали неспроста,
Бесчувствие сердца завоевало —
По воле, что от века нечиста,
Никак иначе в мире не бывало.

Отцу дороже те скорей всего,
Что Сына чтили, всё меняя круто,
Хоть истинно не всё в устах Его:

Когда раздашь имение кому-то,
Не вправду лучшим явишься на том,
А точным идиотом и шутом.

Учителя почтив, ученики
Расслабленного подняли чудесно.
В них ангелов узрели все зрачки,
И честь им оказали полновесно.

Отдельного деяния краса
Людей Коринфа крайне поразила,
А где-то за такие чудеса
Распяла Чудотворца злая сила.