Алексей Ручий - Экзистенция

Следуя догмам Тимоти Лири
погружая себя в первосортный делирий
разбирая реальность на мелкие части
превращаясь в цепочку деепричастий
фиксируя каждый из отдельных фрагментов
принимая данность за сто процентов
и долю сомнений как сто из тех ста
заключая жизнь в структуру текста
преодолевая иллюзию страха
как мистический Феникс возрождаясь из праха
отвергая статистику принимая на веру
следуя тактике Аполлинера
из своего больного сознания
удаляю все знаки препинания.

Скинь повод заученных фраз,
Будь свободен в своём выражении:
Эксцентричный чистый экстаз —
Есть суть любого движения.
Я сделаю шаг за балкон —
На руках повисну над бездной,
Мой безупречный сон
Застывая, реальность разрезал
На тысячи ярких картин,
Безумных цветастых видений;
Мои мысли ножами блестят из-за спин
Всех потерянных поколений.
И знакомый битник-поэт
Мне шепчет из дебрей шестидесятых:
Всё забудь: реальности нет,
И нет нас всех вместе взятых,
А только мысли прозрачный кристалл,
И биение сердца над временем,
Утонувшим в чужих мечтах, —
Мы одной с ним крови и племени.

Игры чувств, игры на грани
в мире страстей и желаний,
в мире рубцов и шрамов —
чёрно-белой будничной драмы,
среди глупых слов и теорий,
интриг и любовных историй;
на руинах античной мысли,
в календаре, где спутаны числа;
игры с огнём, игры в прятки,
где нам остаются загадки
и ни одного ответа…
любовь – беспечный луч света
в тёмном царстве голодной плоти,
эти игры словно наркотик,
вызывающий привыкание,
но по ту сторону – знание
о высшей степени чувства
и вера в него – искусство,
что освоит отнюдь не каждый,
утоляя духовную жажду
из сердца живого колодца…
эти игры с огнём эмоций…

Дни словно призраки тают в забытьи,
Мимо кадрами фильма мелькают событья,
Я просыпаюсь в оцепенении,
В крайней степени отчуждения —
Трясущийся, больной, нервный
Между ног фригидной стервы —
Моей судьбы… в поту липком,
Словно выстрел встречая улыбку
Своих старых знакомых;
Выходя из глубокой комы,
Глядя в глаза безрассудной богини,
Которую должен любить отныне
И во веки веков… ведя свои хроники,
Где на первых ролях психи и параноики,
Где между прошлым и будущим лишь пустыня
Моих страхов и уязвлённой гордыни,
Где мечты разбиваются о повседневность,
Где за дверью в лето лишь вскрытые вены
И в ублюдочных снах пируют уроды,
Где идёт по тридцатке опиум для народа, —
Она правит там, о нищие духом, —
Эта дева и слепая старуха,
Что меня заставляет зайтись мелкой дрожью
И оставляет шрамы на коже —
Там, где навеки вырвано сердце,
Мы с ней всегда единоверцы,
Моего безрассудства слепая богиня —
Я ухожу внутрь тебя – в эту пустыню.

До свиданья, последний герой.
Утро придёт, но вряд ли сможет быть добрым,
И такие, как ты, проиграли свой бой,
Разбившись о клетки железные рёбра.
Отдав на закланье остатки души,
Сделав нелепым всё, что было так важно;
Жизнь – привычка носить в карманах ножи,
Да и смерть – только ценник на распродаже.
Твоё завтра придёт телефонным звонком,
Стирая вчерашние пьяные бредни;
И голос в трубке скажет: я с тобою знаком,
Я тоже герой и тоже последний.
Помнишь, как мы играли с огнём,
Как бились, не веря в своё поражение?
Игры кончены, мы здесь вдвоём:
Ты да я, твоё отражение.
Хотя, возможно, что нас уже нет —
Мертвы даже воспоминания;
И приставив к виску пистолет,
Ты кричишь: последний герой, до свидания.

Поэты прошлого и дельцы,
безумцы и звёзды экрана,
гонимые всюду и мудрецы,
придите, явитесь к фонтану,
где все поколения грёз
смотрят в прозрачную воду,
и в хрустальном сиянии слёз
ищут потерянную свободу;
потерянную навсегда —
они ищут её, томимые жаждой;
но стала ядом живая вода,
и в реку не входят дважды;
их горло сжимает когтистая боль,
выжигая алые цифры:
твоё клеймо – единица и ноль,
вязь генного шифра;
свобода продана, сумма сумм
красуется на этикетке,
и вместо музыки белый шум
расползается по углам клетки;
а фонтан времени ворохом брызг
бьёт в небо, сливаясь с солнцем,
и хрусталём, разбиваясь вдрызг,
вином в их души прольётся —
придите, явитесь сюда,
где кровоточит галактики рана,
и уходит от нас навсегда
свобода космического фонтана.

Возможно, что Вечность – игра
или игрок, играющий сам с собой,
не ведая правил, —
в его руках всё и ничего,
он подобен ребёнку, смотрящему на мир
невинными глазами, – он смотрит,
не чувствуя смрада, доносящегося
с полей сражений,
не слыша плача, стоящего по углам
неуютных тёмных домов;
взор его чист, а глаза – кристалл,
в котором преломлена реальность,
и всё, что он знает о прошлом,
он сложил в пыльный сундук,
его настоящее – цветной фотоснимок,
а будущее – пара игральных костей,
что лежат на всякий случай в кармане;
возможно, что он никогда не одержит
верх над собой в этой игре —
да ему и плевать:
ведь у него есть целая Вечность.