Ирина Коробейникова - Золотая непогода, позолоченная грусть…

Чтобы приблизиться к этому пониманию, я каждую осень шуршу листьями. В юности хватало просто поддеть ногой несколько листочков, торопливо наступить и бежать дальше. Теперь на праздник приглашаю маленькую внучку. Она бежит по тропинке, и листья, разлетаясь в разные стороны, исполняют долгожданную мелодию. Это вальс, танго, блюз или джаз? Все что угодно. Зависит от настроения.

Осень продолжает накладывать все новые мазки, мешает краски, небрежно оставляет незаконченной свою работу, куда-то торопливо убегая. Вновь возвращается и, забыв о предыдущем занятии, то начинает гонять птиц, то вздумает попугать серыми тучами, бросив на землю несколько капель, то торопит ветер, который заблудил где-то далеко-далеко.

А я беру в руки клубочки теплой шерстяной пряжи. Спицы быстро сплетают уютный мягкий узор. И в каждой вывязанной петельке слышатся тихие шаги по опавшим шуршащим листьям.

Осень рыжей хитрой лисицей, однажды проникнув в сердце, поселилась там навсегда. Ее звали Любовь.

Она вытворяла такие штуки, что порой не верилось в происходящее. Притворялась мягкой, пушистой шкуркой, лежала у ног, отогревая замерзшие щиколотки. Апельсиновым шарфиком кружила вокруг шеи, ластилась, юркой змейкой заползала за пазуху. Свернувшись безразличным калачиком, подолгу спала, уткнувшись носом в мягкий уголок подушки. Предавалась мечтаниям, прищуривая глаза. Высунув кончик острого розового язычка, подолгу не отводила глаз, наблюдая за реакцией на свои проделки. Хитрила, как могла.

…Любовь ко всем приходила весной цветами, пением птиц, изумрудной листвой. А ко мне пришла в сентябре желтыми кленовыми листьями, каплями грустного дождика на окне и туманным плащиком серого утра.

За это я и полюбила ее, свою Лисицу. Радовалась, оберегала, лелеяла и выращивала, как маленького мокрого лисенка, оставшегося в одиночестве. Но Лисица моя не была лисенком. Она была матерой хитрой рыжей бестией и пользовалась моими слабостями, возникающими вдруг с ее появлением.

…Вначале я смотрела на него как зачарованная, вслушивалась в каждое слово, сказанное им, как в Молитву, боялась даже пошевелиться, чтобы не спугнуть. Писала неумелые, но проникновенные, вышибающие слезу, стихи. Слушала грустные мелодии, слетающие с тонких дорожек виниловых пластинок. Желала дарить все, что имела сама, за одно прикосновение руки. Рыдала и жалела преданную свою мечту, рассказывала осенним холодным высоким звездам о его глазах, таких же холодных и равнодушных. Ты, Лисица, сыграла тогда со мной злую шутку. Подсунула суррогатный заменитель. Не смогла выдержать слез, наверное. Они ведь были еще невинными, мои слезы.

…Однажды осенью попробовала на вкус запретное. Оно было как райское наслаждение. Ему тоже, кажется, тогда понравилось. Ненадолго потерялась реальность. Ему удалось на время завуалировать серую действительность сиреневым атласом мая, бархатом заботливых прикосновений, ароматом прощального парфюма.

Ты тогда надолго покинула меня, Лисица. Не появлялась, не хотела показать издали даже кончик своего носа. И следов твоих не наблюдалось поблизости. Обиделась, наверное. И даже мои слезы не смогли тебя разжалобить. Нагрешила, как оказалось.

…А потом с разбега бросилась в бездну страсти, ушла, погрузилась в омут с головой. Ходила счастливая, ничего не видела, не слышала и не замечала. Просто пила жизнь жадными глотками. Прощала и прощалась, пытаясь удержать нежданное свое, вдруг нахлынувшее счастье.

И теперь ты решила остаться со мной, моя Лисица. Старая и мудрая, ходишь около, присматриваешь слегка подслеповатыми глазами, трешься поредевшей и слегка посеревшей шубой. С тобою вместе седеет и моя голова.

А то вдруг взгляд твой станет хитрым, как раньше, махнешь пламенем золотого хвоста, и ищи тебя тогда среди осеннего леса! Или это вовсе не ты бередишь душу? Просто шелест осенних листьев навевает грусть, и кажутся уходящими твои осторожные невесомые шаги…

Сколько замечательных песен и стихов посвящено златокудрой Осени, сколько написано картин и снято фильмов о ней, а всё мало, потому что для восхищения истинной красотой никогда не будет хватать ни слов, ни изображений, ни звуков. Царственная красавица – она гордо, с достоинством вступает в свои права, когда приходит её черёд править миром, и благосклонно принимает дань восхищения, хоть порой и бывает чуточку капризной. Но… что ж поделать, на то они и красавицы, за что им и прощается.

Чаровница Осень меняет наряды чуть ли не каждый день, а бывает, что и не по разу. То она меланхолично-дождливая в моросящем шлейфе тихонько шелестящих мелких капель, оседающих на алых серьгах рябины алмазными искорками. То золотисто-солнечная в медленно плывущем куда-то легчайшем шифоновом покрывале из паутинок отважных осенних летунов – маленьких паучков, отправляющихся на поиски новых территорий. И, словно прощаясь с ними, Осень, вдруг, становится романтично-задумчивой, зябко кутаясь в полупрозрачную вуаль прохладного тумана, сонно плывущего меж задумавшихся потемневших деревьев… Но вот туман неожиданно тает, и грациозная хозяйка поры увядания внезапно феерично предстаёт в будоражащем воображение горячем багрянце, соблазнительно просвеченном насквозь ещё тёплыми лучами солнца! До чего же хороша – глаз не оторвать! И замирает сердце… необъяснимое предощущение чего-то прекрасного волнует и порождает робкие надежды на исполнение заветных мечтаний. Вот он – чудесный миг волшебства! Ах, какой же наряд выберет нынче прекрасная и величественная чаровница?