Николай Жалдак - Практическая философия в стихах

Гиббон, освоившись в культуре,
Решил: «Я сам творец, в натуре!
Искусство старых мастеров
Я превзойти стократ здоров!
А потому сейчас дерзну
Да раскошелю-ка казну».
С тем стал творить он, и, короче,
Сверхнесуразность наворочал.
Никак не скажешь, что не ново,
Хоть… непотребная обнова.
—
А жаль, так было бы занятно,
Чтобы и ново, и приятно!
Творят, шумят, что элитарно,
Но, если вдуматься, бездарно.
От тех творений «для элиты»
Мы ещё живы, да не сыты.
Абсурд – плевать в народный вкус
За государственный ресурс!

Совет животных раз искал,
Каким быть должен идеал.
Он бритвою Оккама сбрил
Всё, без чего хоть кто-то жил.
Оставил он, закончив спор,
Рот-глотку, голову, живот
Да то, чем ходим мы на двор
(Двузначен наш язык, ей-богу!),
Ну, разумеется не ноги:
Змея ведь и без ног живет.
—
Общеприемлемостью бьют оригинальность,
Жизнеспособное желая получить,
Итог же – не насущная реальность,
А то, что не способно быть и жить.
В реальном мире – место разным,
Хоть в чём-то, но своеобразным,
Все свои роли выполняют,
Друг друга в чём-то дополняют.
Все не вполне другим понятны
В том, чем полезны и занятны.

В хлеву главнейший критик – Хряк.
Нечистых в вони обвиняет,
Но не унюхает никак,
Чем откровенно сам воняет.
—
Извне не оценить глазами
Того, что представляем сами.

В музейный зал влетев случайно, Муха
Нагадила на славную скульптуру.
– Бессмертный труд, взлёт творческого духа! —
Жужжала Муха про свой вклад в культуру.
—
Не сотвори сам из себя кумира,
Стремясь отдать плод внутреннего мира.
Быть может, содержание творенья —
Банальный результат пищеваренья.
Не всякий выдающий поученье
Осмыслит его верное значенье.

Шакал по пьянке распинался в том,
Что дружен был весьма с покойным Львом,
Что все его премудрости изведал
И сам сумел бы быть царём зверей.
Что он слонами иногда обедал,
Но Лев был зол, а он куда добрей.
И правда, что болящего слона
Однажды Лев загрыз.
Когда ж его утроба
Набилась дополна,
Шакал слизал следы кровавых брызг,
И то в бок Льва со страхом глядя в оба,
А на остатках пировал потом,
Но Лев ни когтем не задел Шакала.
Любовница Лиса с открытым ртом
«Могучему» любовнику внимала,
И потихоньку думала Лиса:
«Мы все сильны догладывать остатки,
А чуть прошла удачи полоса,
Мы и умны дать дёру без оглядки.
Да оттого ты мне, дружок, и мил,
Что с поля битв дерущихся гигантов,
Не лезя на рожон, в презент тащил
То косточки, то клочья шкур для бантов!»

Петух решил, что он поэт.
Ему размера, рифмы нет.
Но раз случилось вдохновенье,
Есть стихопенье.
Понятно даже дураку,
Что в поэтическом экстазе
Не сочинил Петух ни разу
Чего-то сверх «Кукареку́,
Кука́реку и кукаре́ку!»
Неблагозвучно человеку,
Но, право, мило Петуху —
Как на духу.
С того ягнёнок слёзно блеет,
Зато курятник весь балдеет!
—
Ну что ж, на вкус, как говорится,
Не всяк в друзья годится.
Но есть же и законы муз
На вкус!

Коняга написал трактат.
Тьма мыслей, важный результат.
Но стал докладывать итоги —
Вдруг заплелись язык и ноги.
И хоть пришло на ум трудяге
Дать основное на бумаге,
Но для бумаги у собранья
Недоставало пониманья.
Хоть сам в вопросе несведущий,
Но всё ж собрание ведущий
Хам-председатель постарался:
С уничиженьем отозвался,
Мысль передёрнул, извратил
И тем Конягу опустил.
От большинства ему презренье,
Ни в грош не ставят его мненье.
—
Не жди, что просто быть работе
Твоей в признаньи и почёте,
А конкуренты – так тем паче,
Всегда враги твоей удаче.

В огромной луже обитали жабы.
Центральной числилась на весь окрестный лес.
Ну, жабы жабами, вполне обычны, кабы
Не чрезвычайно развитая спесь.
Уж мастера подать себя с заносом,
Да раздувать с апломбом пузыри:
Лишь ими ставятся насущные вопросы
Для кваканья с заката до зари!
А что проквакано в периферийной луже,
Но им досталось для оценки, —
Заведомо всегда намного хуже,
Заслужит не попранья, так уценки.
Но от того в ущербе силы
Всех жаб, творящих в том лесу:
Тех, кто от мест своих спесивы,
Других, что льстиво чушь несут.
—
Подчас заносчивость, снобизм
Научную поганят жизнь.
Некреативны чванство, спесь,
Приспособленчество и лесть.
Мысль, а не место или званье,
Должна давать трудам признанье.

Порешили звери-урки
Выжать что-то из науки,
Впрок припрятав топоры,
Вникнуть в правила игры.
Опершись на прочный сук,
Говорил Хорьку Барсук:
– Не скажу, что Скопус плох.
Но какой барбос без блох?
– Должен быть писучим автор?
– Будь взаимно мой соавтор!
Стань соавтором заразы,
У какой большие связи
И которая в чести,
Пусть поможет нам расти
Эффективная услуга —
Нам цитировать друг друга!
Строй науку кто умней.
Нам резон – писать о ней,
Разбирать труды других,
Делать выводы из них.
За вполне посильный нал
Тиснем в скопусный журнал.
Набивай, братуха, руку
Чтобы выиграть в науку.
—

Человеку по природе
Мысль приходит об обходе.
Без учёта интереса —
В установках меньше веса.
Нужен трезвый взгляд на тему,
Как налаживать систему:
То, что ценно, что цитатно,
Не приравнивай превратно.

Енот создал «теорию всего»!
Названье явствует, чего творенье стоит.
Нет смысла вроде в ней, да кроме одного,
Что при науке он себя устроит.
—
Что ж, вся наука – средство для людей.
С тем согласуются все авторы идей.
Один вопрос, однако, остаётся:
Кому и что за это достаётся?

Лангур на старости годов
Едва ль не на покой готов,
Но сам решил оздоровиться
И молодёжь оздоровлять
Ту, что пришла к нему учиться,
Хвосты и спины выпрямлять.
Как только молодёжь устанет,
Он с ней зарядку делать станет:
Использует по ходу шутку,
Чтоб оживить физкультминутку;
Сам вертится, трясёт руками,
Да не учёл: иной раз те
Таких считают чудаками
По не святой их простоте,
Да и почтенья к старшим мать
В них не сумела воспитать.
Почти что все зарядке рады,
Отдельные ж язвят, как гады.
—
Не жди для целей благодатных
От всех оценок адекватных.