Евгения Панасова - Стрела цвета радуги

Скорей назову это всё игрой,
Скажу я, что есть у меня другой…

…Но в последний миг будет всё не так,
Для меня язык ― это злейший враг,
Боюсь, не подумав, что говорю,
Я всё же скажу, что тебя люблю.

Скажи, ты думал обо мне
вчерашней ночью?
Свеча горела, и в огне
рождались строчки…
Я, кажется, схожу с ума,
я, верно, брежу.
А может, просто ты вчера
был слишком нежен?
А может, просто я спала,
мне всё приснилось?
Я, кажется, схожу с ума.
Иль я влюбилась?..
И больше нет пути назад.
Да и не надо.
А нужен взгляд ― глаза в глаза,
быть просто рядом.
Нужна улыбка. От души.
Без тени фальши.
И нужно для себя решить:
а что же дальше?
Сумеешь ли запреты снять,
стереть границы,
Поверить в то, что мир опять
тебе открылся?
Забыть всё то, что в мире есть
минуты ради,
И, без нелепых слов, прочесть
ответ ― во взгляде…
Недостижимых целей нет,
когда захочешь.
…Скажи, ты думал обо мне
вчерашней ночью?..

Что ж вы, сударь, с собою сделали, что творится?
Как сумели вы, как посмели вы измениться?
Королём себя называли вы ― вы им были.
Только вашу корону ― огонь любви ― позабыли.
Даже я б не могла, беспечная, столь упрямо
Называть любовь, пусть прошедшую,
«старым хламом».
Пусть закон сей не писан, но сквозь года нет иного:
Тот, кто любит, отныне и навсегда, коронован.

Когда ты умрёшь, будет тихо,
И рядом не будет друга.
Всё будет легко и быстро,
Ты лишь об одном пожалеешь…
И Смерть подойдёт, ласкаясь,
Но ты руки не протянешь.
Она коснётся ладоней,
Легко поцелует в губы,
Она обнимет. Но только
Объятья те не согреют.
Ты будешь смотреть на небо,
Без слов говоря с звездою;
Без слёз будет сердце плакать.
И жалобно Смерть посмотрит,
Попросит, чтоб ты ответил
На ласки, на поцелуи…
Заранее знать не будешь,
И даже не сразу поверишь.
Когда ты умрёшь, будет тихо,
Ты будешь один со Смертью.

Мы любили друг друга,
мы всё же любили друг друга,
Хоть за всё это время ни слова любви не сказали.
Ты – монах, я же – верная мужу супруга,
Мы с тобой обо всём говорили,
о главном – молчали.
Но глаза не заставишь молчать. Я порой успевала
Прочитать в быстром взгляде,
и страхом полна, и надеждой,
Запрещённое слово: «Люблю» – и глаза закрывала,
Чтобы ты не увидел ответ мой,
греховный и нежный.
И когда ты ладони рукою касался случайно,
Лёгкой дрожи своей удержать я никак не умела.
Не признавшись себе, ото всех сохранив эту тайну,
Мы любили друг друга. Любили, не зная предела.

Позови меня, милый. В день, час любой
Позови, себе и мне на беду.
Если хочешь, сделай твоей рабой,
Уведи меня в ночь, уведи за собой,
Уведи, а не то я сама уйду.

Погуби меня, милый. И, стону вняв,
С мягких губ последний мой вздох сорви.
Ты сдержать не пытайся в груди огня,
Погуби, уничтожь себя и меня,
Чтобы снова воскреснуть в грехе любви.

Полюби меня, милый. Дерзни, любя,
Если грех любовь, самым грешным стать,
Разорвать мораль, всё и вся кляня.
Уведи, погуби, полюби меня.
Ведь тебе меня всё равно терять.

Воронёнок стучится в грудную клетку мне,
Морда солнца слепая в лицо смеётся.
Убежать бы, уйти бы, да только некуда —
А куда уйдёшь от насмешек солнца?
И не в том беда, да не ждут нигде,
Не зовут… А мне бы прийти самой…
Только не смогу. Проще по воде,
Как по травам летним, идти домой…
Мне бы вдаль – да так, чтобы не найти;
Мне бы близко – так, что ближе – нельзя;
Мне б хоть раз самой не искать пути;
Хоть секунду – честно – глаза в глаза;
Душу бросить в крик, с сердца кровь омыть…
Мне понять бы, в чём же моя вина.
Мне бы смерть принять, мне бы дальше жить —
Мне немного надо – но всё до дна…
Воронёнок, клетку свою не клюй!
Заливает солнце глаза свинцом.
Мне одно спасение – поцелуй,
Только ты опять отвернул лицо.

Я не могла бы сказать тебе больше, чем говорила.
Впрочем, с тобой можно даже без слов —
глаза в глаза.
Что же ты сделал со мной? Что я натворила?!
Это любовь. Только нам друг друга любить нельзя.

Это безумие долгих ночей с телефонной трубкой…
Трудно сказать: «Пока!» —
хоть вставать через три часа.
Трудно хотя бы день не видеть друг друга.
Трудно. Так трудно, что веришь едва ли сам.

Это – рукой дотянуться до сердца
сквозь корку плоти.
Жить учиться, как мы когда-то учились ходить.
Это – как птицы – взлетать, успевая в полёте
Всё, недоступное глазу с земли, охватить.

Наши беседы – игра. Но игра эта – душ сплетенье.
Это – суметь уничтожить всю фальшь и ложь.
Это – смиряя гордыню, вставать на колени,
Чтобы на краткий миг осознать, для чего живёшь.

Прости и забудь. Прочти и сожги.
Я страшное слово скажу: «Прощай».
Ты в жизни встретишь много других,
Забудешь скоро свою печаль.

И многих друзьями ты назовёшь,
И многих ты будешь ласкать, любя.
Прощай. Пусть меж нами не встанет ложь.
Прощай. Навсегда. Я люблю тебя.

Любовь остаётся, храни её,
Но только меня не стремись вернуть.
Прощай, мой друг. А письмо моё
Прочти и сожги.
Прости и забудь.

Ты меня не потеряешь,
Я уйду и не вернусь,
Я усну и не проснусь,
Ты увидишь – не узнаешь,
Ты увидишь – не поверишь
Пустоте закрытых глаз
И невысказанных фраз
Ты услышать не сумеешь,
Прикоснуться не посмеешь
К замершим навек губам,
Бело-каменного лба
Поцелуем не согреешь,
Ставший ломким легкий локон
Нежно в руку не возьмешь,
Ты решишь, что это ложь,
Я ― не я, обман жестокий.
Ты увидишь ― не узнаешь,
Будешь думать, что жива.
…Ты забудь мои слова,
Ты меня не потеряешь…

Порвать отношенья – я так хотела.
И вместо взгляда в самую душу,
Беглое «здравствуй», пустой до предела
В сторону взгляд. И вздох непослушный.
Короткая встреча – мгновенье только —
Вести себя, как ни в чем ни бывало!
Я знала о том, что мне будет больно,
Но боль от этого меньше не стала.
Сдержать порыв, и навек остаться
В стальных границах официоза.
Ни фразы лишней. Не улыбаться.
Не сметь позволить увидеть слезы.
Не видеть (после всего, что было!)
Живую душу под оболочкой.
Я так хотела. Я так решила.
Все чувства скрыв в рифмованных строчках.