Соня Рыбкина - Огонь моей души – слова

город стоит безжизненный и безликий,
снег замирает нехотя у дворца;
солнце кидает тени на базилики,
повторяя чертами лицо моего творца.

ты не уходишь, шепча мне слова разлуки,
пальцами чертишь контуры на лице.
я лишь желаю, чтобы твои же руки,
касались меня в нашем с тобой конце.

Здравствуй, счастье мое. Как ты?
Где ты бродишь – в каких пределах, каких мирах?
Чья рука ласкает и нежит твои черты,
С кем проводишь лениво теперь закат?

Какое ты, счастье? Веснушчатое, лихое,
Или щемящее болью глухой в груди?
Глубоко ли ты, сине ли ты, как море,
Или ярко как свет, блистающий впереди?

Ты безгранично, солнечно и красиво;
Какая тебе же, счастье, нужна цена?
Милое счастье, ты так безгранично живо,
Что хочется мне насладится тобой сполна.

Чудное счастье, было бы ты со мной,
Озаряло бы мягким светом мою дорогу!
Я стала тебе бы другом, сестрой, женой,
Только явись ты, прошу, на моем пороге.

Мне не сладить с любовью – таков устав
Нашей жизни, истины и морали.
Чувства живут в движениях и словах —
Но теперь я о них могу рассказать едва ли.

Чувства видны в лукавом и пылком взгляде,
Слышны в разговорах – немыслимы и легки.
Я же теперь, при нашем с тобой раскладе,
Едва ли могу коснуться твоей руки.

Едва ли могу целовать твой чудесный рот,
И видеть лукавые искры в твоих глазах.
Едва ли могу смеяться твоих острот,
Один на двоих с тобой проводить закат;

Свет мой, ты мне по сердцу и по нутру —
Только я здесь одна
(застываю в весеннем холоде).
Просто будь там – в другом измерении или городе.
И тогда я, может быть, не умру.

Ты не бойся, детка, – я вовсе не дерзкая и не злая;
Я люблю тебя – так нищий всю жизнь говорит о рае,
Так хотят увидаться с матерью, умирая,
Так он говорит ей: «моя родная»,
И обнимает.

Я любовь к тебе принесла из другого края,
Я любовь к тебе развертываю, как знамя;
Я дрожу вся, цепенею и замираю;
Лишь полюбив тебя, я вот теперь живая.

Ты не бойся, – я не особенная, не единственная.
Я – земная.

Я по миру иду улыбаясь, смеясь, играя;
Так огонь становится ярче – и догорает,
Так он ей шепчет: «ты моя дорогая»,
К груди своей прижимая.
Так, уставая, приходят в ночи домой.

Я люблю тебя, а потому ничего не требую.
Просто побудь со мной.

Мальчику года два. Он едва-едва
Успевает учить чужие ему слова;
Ему бы играть, солдатиков ставить в ряд;
«Учись, вырастай быстрей!» – взрослые говорят,

Дарят учебники вместо простых игрушек,
Вместо машинок – азбуку и словарь;
К наукам он, видите, станет неравнодушен,
Будет министр, ученый, а может, царь.

Мальчику семь. Его так прилежно учат,
Разом даются ноты и языки.
Ему незнакомы эмоции, краски, чувства,
Только науки гордые ярлыки.

Мальчику десять, и в школе он самый лучший,
Галстук зеленый и дорогой костюм;
Мальчик все думает о непростом, насущном,
Он неулыбчив, неправилен и угрюм.

Мальчику двадцать, и у него девица,
Учится на историка, вечером ходит в бар.
У мальчика память плоха на чужие лица,
Зато на науки какой-то особый дар.

Мальчику тридцать, и у него – работа,
Дети, семья – все так же, как у людей.
Мальчик один, у мальчика нет и Бога,
Только наука – ворох чужих идей.

Мальчику сорок, и он заклинает сына
Пламенем строчек рисуя на гладкой коже:
«Сын мой, во имя всех чудотворцев мира
Всегда будь собой.
Это всего дороже».

Небо над городом рядится в алый цвет,
Оставляя смешные блики на всех дорогах.
Я зажимаю в руке проездной билет,
И, боязливо ступая за край порога,
Выхожу на снег.

Воздух и светел, и бел, и чист,
На ветках застыли алые снегири;
Солнечный, яркий и зрелый диск
Поднимается в небо – скоры его шаги.
Льется жизнь.

Я иду – снег хрустит, мимо шагают люди;
Смеется ребенок весело да игриво,
Улыбается женщине ее ненаглядный спутник.
Я иду – солнце светит, люди шагают мимо.

Я сжимаю в руке билет,
И я верю, что он – счастливый.

ну, приди.
вложи свои пальцы в мою ладонь.
я буду ласковей и нежней, но строже;
ты будешь милый, хрупкий и очень мой,
я тебя обниму за худые плечи;
ты мне едва знаком, но уже родной,
и наше чувство меня излечит.

ну, приди.
я узнаю тебя по лукавому блеску глаз,
по губам, по радостному лицу;
я хочу без обетов да лживых фраз;
ты мне – помощь смелому беглецу,
живая вода – давнишнему мертвецу.
ты мне – ангел на небесах.

ну, приди.
я знаю уже сценарий и каждый шаг;
горький кофе, цветы, твоя клетчатая рубашка;
на душе – светло, в воздухе – мирная тишина,
ты целуешь мне шею, веснушчатое плечо;
мы играем, и ты, довольный, мне объявляешь шах,
а во мне жизнь и дышит, и бьет ключом,
мне и терпко, и сладко, и горячо.

ну, приди, малыш.
я люблю тебя каждой частицей своей души,
я за тебя – и в огонь, и в лед, и на падающую звезду,
моя страсть и сжигает, и гонит, и все крушит;
ты мне нужен – очарователен и бесстыж.
приходи, ты же знаешь, я без тебя – умру.

только. пожалуйста. поспеши.

здравствуй, мой друг-январь. как ты?
протяну ладонь, ты насыплешь снега;
время идет, разрушая мои мечты.
время идет, ускоряя секунды бега.

друг-январь, башенные часы
отзвучали ровно двенадцать раз;
ты пришел, спустившийся со звезды,
состоящий из лучших обрывков фраз.

друг-январь, подари мне тепло, уют,
дай защищенность, надежду, веру;
разомкну я сухие губы, тебе спою,
на веселую и шальную свою манеру.

друг-январь, в полночь сбываются все мечты.
у меня – одна. и я верю, капризно верю:
вечный мальчик раскроет пошире двери,
войдет…
и я узнаю его черты.

я к губам подношу листок и целую рисованные глаза —
ты смотришь с него укоризненно, незнакомо.
я рукой касаюсь исписанного блокнота, замшелого дневника;
ты – везде.
ты – во мне, ты – в мыслях, обреченный на память и на слова.
ты скажи: по чьим же правилам и законам я должна без тебя дышать?
быть без тебя – жива?