Евграф Жданко - Сочинения. Поэмы

«…Да мы и сами виноваты:
С семидесятых начиная
Всё, чем тогда были богаты,
В дом волокли; даже такая,
Бывало, присказка ходила:
Тащи с завода каждый гвоздь
(да всё – сгущёнку, масло, мыло):
Ты здесь хозяин, а не гость…».

Прошло три дня, а на четвёртый
Иван Петру сказал, в прихожей
Сняв плащ свой с вешалки потёртый:
«Погодка нынче, глянь, – дар Божий;
Да и в Захламск мне надо: соты
У свояка пора снимать…
Поедем вместе, а? Ну что ты
Один здесь будешь куковать?».

Лукавил Ваня: этим летом
Дожди всё шли – не та погода,
Чтобы пчела, душистым цветом
Опьянена, давала мёда;
Петра Придаткову хотелось
С Авдотьей как-нибудь свести…
Соврал старик, хоть и вертелось
В уме: «Эх, Господи, прости!».

Недолги сборы, подыскали
Петру одёжку, нарядили;
Где мешковато – подобрали,
Где тесновато – распустили;
Гараж открыт, сведён с канавы,
Заправлен старенький УАЗ;
ЦУ последние от Клавы,
Ногой на газ и – в добрый час!

Урчит мотор, и проплывают
Поля, пригорки, перелески;
Кой-где домишки возникают
С резьбой по типу арабески;
Телок мычит: отстал от стада;
Вон девки курят за ларьком
(в штанах каких-то на ползада
и кепках с гнутым козырьком).

Но как же новы, незнакомы
Места, любимые когда-то…
Как дико смотрятся хоромы,
Когда вокруг так виновато
Толпятся избы да бараки;
Как непривычен новый быт.
И лишь бездомные собаки —
Всё те же, прежние, на вид.

…Захламск их встретил молчаливо:
Всем недосуг, у всех работа;
Облезлый кот взглянул пытливо
На них и юркнул под ворота.
Зайдя по улице Заречной
(«ползком», чтоб в яму не попасть),
Иван проехал до «конечной»,
Где и ютилась медсанчасть.

В полуверсте, за котлованом,
Отрытым некогда под стройку,
Так и не ставшим рестораном
И превратившимся в помойку,
Лежал пустырь, куда свозился
Со всей округи разный хлам.
Там люд бродяжий копошился,
Паслась и Дуня часто там.

Иван знакомую фигуру
Завидел издали: пыталась
Авдотья ржавую «бандуру»
Свернуть, но та не поддавалась.
Притормозив не доезжая,
Вздохнул Иван, потупив взгляд:
«Вон видишь: женщина седая?
Дуняша это, так-то, брат…».

Страх овладел Петром, колени,
Как лист осинов, задрожали,
И будто мук подспудных тени
В глазах мелькнули и пропали.
«Как хочешь, Вань, а я не выйду,
Здесь посижу, а ты поди,
Поговори с ней – так, для виду,
И дальше сам уже гляди…».

Как грустно стало в поднебесье,
Как детски всхлипнул мир украдкой,
Как смутно дымкой редколесье
Вдали укрылось, когда шаткой
Походкой к Дуне приближался
Вдруг стушевавшийся Иван…
«Привет, подруга, вот, собрался,
На пробу мёда Стёпкой зван…».

…То-сё, как Клава, как хозяйство,
Да как здоровье, как соседи…
«А мы тут просто, без зазнайства,
Катаем бочки, как медведи…».
…И так о жизни да судьбине
По-стариковски чуть не час…
А Пётр один сидел в машине,
Ловя обрывки слов и фраз.

И уж в конце, когда минута
Прощаться светлая настала,
Как будто радуясь чему-то,
Авдотья Ване прошептала:
«Я перебрала, может, малость,
Но мне, пока ты говорил,
Всё время сильно так казалось,
Что Василевский с нами был…».

…И разошлись. И в целом свете
С разочарованной улыбкой
Цветы качнулись, словно эти
Цветы, взойдя на почве зыбкой,
Надежду слабую питали
На нечто, сказку, волшебство
И вмиг надежду потеряли…
И не осталось ничего.

• • • • • • • • • •

Молчит Иван, скрипя сиденьем,
Следит угрюмо за дорогой;
Молчит и Пётр – под впечатленьем
Того, что видел; складкой строгой
Прорезан лоб его глубоко,
В глазах – смертельная тоска:
Как бесконечно одиноко
Вдруг стало сердцу старика…

Вот так и ехали уныло,
С глухим сознанием разлада,
Пока им путь не преградило
С мычаньем вышедшее стадо.
Бурёнки с вислыми хвостами,
Заполонили весь проезд,
Толкаясь разными местами, —
Ну прямо ярмарка невест.

Герой наш как бы встрепенулся,
В нём точно клапан приоткрылся:
«Стой, Ваня! Я, кажись, проснулся!
Домой скорее!». И схватился
За ручку дверцы, стал ломиться
И биться в пыльное окно.
Смешались в кучу краски, лица,
Дождь, ветер, свалка, Ведено…

…И пулей выскочил к коровам;
Прочь с головы слетела кепка;
Как в западне, метнулся с рёвом,
Потом замолк и, сжавши крепко
Виски дрожащими руками, —
Бегом по насыпи туда,
Где меж высокими хлебами
Легла дорога в никуда.

Придатков выпал из машины
И за Петром пустился было;
Но что-то, с силою пружины
Его рванув, остановило.
Иван же, совестью влекомый, —
Опять за пятнышком во ржи…
И некий голос незнакомый
Шепнул: «Не надо, не держи».

…Он уходил, и ветер знойный
Гнал вслед ему частицы пыли;
Он уходил, уже спокойный,
И, как ни странно, уходили
За ним незримою толпою
Все мысли, чувства и черты,
Что так нечаянно с собою
Принёс он в бездну суеты.

А мы с Придатковым стояли
И провожали его взглядом;
Опустим лишние детали —
Придатков плакал; я же рядом
Молчал, жалея в полном смысле
Петра, и – бог весть почему! —
Поймал себя на чёткой мысли,
Что я завидую ему.

Он уходил туда, где было
Мне безбоязненно уютно
И, что ни вечер, приходила,
В своих порывах абсолютна,
Надежда на причастность к чуду
И мать, нестарая совсем,
Мне на ночь пела… Не забуду
Тех грёз, не виденных никем.

«Танюша, слышь, я здесь маленько
Пособираю, за кустами;
Тут ягод много… Правду Женька
Вчера сказала: надо маме
С ведро отборного кизила
Да хоть костянки кузовочек.
Ты б далеко-то не ходила…
А то вон сядь-ко на пенёчек».

«Я лучше, Лида, поиграю
Между завалами, в низине:
Тут попрохладней… Лид, а чаю
Мне можно выпить? Я в корзине
Оставлю фляжку, под баклагой;
Допей, пока не скисло зряшно.
…Ой, Лид! Там кто-то за корягой
Лежит как будто!.. Лид, мне страшно!..».

• • • • • • • • • •

«…Кажись, не мёртвый, вроде дышит;
Поближе б надо, а робею:
Вдруг – притворился и всё слышит?
Потом как вскочит да за шею…
Ты вот что, Тань: давай-ко к школе,
Найди Семёныча в каптёрке,
Я ж поднимусь по тропке в поле
И там дождусь вас на пригорке…».