Михаил Зайцев - И радости, и печали. Книга 1

С непокрытой головой
На лугу стою,
Сушит ветер луговой
Голову мою.

Колет пятки мне жнивьё —
За густым овсом
Детство милое моё
Мчится колесом.

Вдалеке отец и мать,
Бабушка и дед…
Ну а дальше – не видать,
Дальше – белый свет.

Я знал, что к озеру вернусь.
И, не отыскивая брода,
Незамутнённая природа
Ко мне шагнёт, и я нагнусь,
Чтобы испить воды печальной.

Волна неспешно подойдёт,
И доверительно, послушно
Затараторят наши души,
Как птицы осенью холодной
Пред отправлением в полёт.

Когда же Сыну твоему
Вбивали люди гвозди в руки,
Скажи, Всевышний, почему
Глядел молчком на эти муки?!
«Распни его, чего тут ждать!» —
И заалела кровь на коже…
Толпу ты мог бы покарать,
Но ты молчал…
Скажи мне, Боже,
В чём замысел твоих идей
На этом свете чёрно-белом?
Омывший кровию своей
От их грехов, людей не сделал
Красивей. И тебе ль не знать —
Не возвеличить их природу!
Но как ты Сына мог отдать
На растерзание в угоду
Толпе глумящейся, скажи?!
В ответ взмахнёшь десницей строгой? —
Тогда меня и накажи,
Но сына моего не трогай!

Слышу голос за спиной
В солнце, в дождь и в хлопья снега:
«Я – небесный и земной,
Я есть Альфа и Омега».

Я-то знаю, кто Ты есть,
Я в Тебя с пелёнок верю,
Душу, сердце, совесть, честь
Я всю жизнь Тобою мерю.

Но опять Ты за спиной
«Я есть Первый» повторяешь.
Что ж Ты делаешь со мной,
Если мне не доверяешь?!

Господи, как высоки
Выси твои и дали!
С лёгкой твоей руки
Сеяны наземь печали
Лунных и млечных рек…
Ты узнаёшь, Всевышний,
Это же я, человек,
Рву твои звёздные вишни.
Это же я на земле
Жду сокровенного знака
В гневе ли, милости, зле…
Не узнаёшь, однако…

Свет небес и свет души,
Словно братья, хороши,
Друг на друга тем похожи,
Что тобой хранимы, Боже.

Тьма души и ночи тьма,
Словно посох и сума,
Неразлучны. В тьме лукавой
Своё дело знает дьявол.

Свет и тьма – как две реки.
К ним прибиты две руки.
Между этих вечных рек
Жизнью распят человек.

Когда поймёшь, что одинок
И никомушеньки не нужен,
Услышишь вдруг: «Вернись, сынок,
Я скоро приготовлю ужин».

Ах, мама, мама, столько лет
Несло меня по белу свету —
Не мил мне боле белый свет,
Но ведь другого света нету?!

Среди людей, среди дорог
Нет счастья, мама! – Мгла и стужа.
«А ты вернись, вернись, сынок,
Я скоро приготовлю ужин».

Осенний дождь накрапывает. Слякоть…
До рёбрышек промок народ, продрог.
С одной ноги соскальзывает лапоть,
А на другой чуть держится сапог.

Так всей стране мы голову морочим,
Мол, испокон веков Россия такова.
Она нам платит тем же, между прочим,
Пуская лебедей из рукава.

И всё-таки, всё-таки рада
Подсматривать из-за ветвей,
Как милые, кровные чада
Живут у чужих матерей:

«Смотрите, какие большие!
Кукуют, умеют летать,
И смотрят на гнёзда чужие,
Тут ясно, кто родная мать!»

Средина августа. Жара!
Не сон, а каша. Без побудок
Выходишь в сад. Уже с утра
Кипит как самовар рассудок.

И тень от яблонь не бодрит,
В ней пыль вчерашняя доселе
В просветах радужных парит
Космическою каруселью.

Бежишь на пруд, ныряешь в пруд,
В томящуюся блажь прохлады.
Не ожидавшие преграды
Мальки с разлёта бьются в грудь.

Их мельтешащая игра
Смешит и суетно щекочет.
Малёк подпрыгнет, захохочет:
– Ну что, жара?
– Жара… Жара…

Сквозь долгие века
Без видимого срока
Глядит издалека
Луна холодным оком
На мир зелёных трав
И ниву золотую,
На мусор вдоль канав
И суету людскую
Столиц, предместий, сёл,
Холодностью смущая
И мёртвым светом всё
Живое освещая.

Они пришли, враги,
Ко мне просить прощенья…
На скатерть пироги
Поставил, угощенья.

«Ну, наломали дров! —
Хохочут, – ох, немало».
…Теперь вот нет врагов,
Но и друзей не стало.

Над озёрами – леса.
Над лесами – горы.
Выше – млечная коса,
Звёздные просторы.

Выйду из дому. Роса
Катится по крыше,
Отражая небеса
Да и всё, что выше.

В тишине напрягаю в смятении слух,
Как забредший в чужое кочевье.
Но любовью уже не насытится дух
Да и плоти не даст облегченья.

И грубеет душа, продлевается тишь
В нашем доме, над нашей подушкой;
Лишь агукает сын, несмышлёный малыш,
С бессловесной капризной игрушкой.

Дождь затих. В дыханье луга
Слышу чистый голос твой.
Ты о чем поёшь, пичуга,
Над моею головой?

Ни тебе, ни мне не надо
Лёгких радостей. Чему ж
Ты восторженно так рада?
Свету тёплому от луж?

Или, вволю налетавшись, —
Наступившей тишине?
Иль, меня перепугавшись,
Всё ж обрадовалась – мне?

Подбитый чиж
Сел на ограду,
На ромбик
С выпавшим сучком…
Я руку протянул
Погладить —
Ладонь нахлопнулась
Сачком!

Напрягся, сжался бор —
С крутого косогора
В него, как беглый вор,
Влетает поезд скорый!

Рукою заслонюсь,
Упрусь ладонью в бурю —
Спиною отклонюсь.
Замру. Глаза зажмурю.

И стану жутко мал —
Ни возгласа, ни вскрика!
А он – прогрохотал!
И стало тихо-тихо.

А речка – глубока,
А дали – далеки,
И облаков бока
Касаются реки.

Упрям наш катерок!
За ним, раздвоена,
На запад и восток
Расходится волна.

И кажется порой:
В порыве ветерка
Мы – птицы над рекой
И нету катерка!