Михаил Зайцев - И радости, и печали. Книга 1

По дереву высокому ползу,
От жизни той, оставшейся внизу,
До жизни поднебесной поднимаюсь.

…Сижу на маковке, счастливо озираюсь.
Небесная волнует высота.
Земная восхищает красота.

Короткий зимний день
Темнеет с неохотой.
Была, как Санчо, тень,
А стала – Дон-Кихотом.

И словно сам расту —
За тенью поспеваю.
Что видел за версту —
Вблизи обозреваю!

Весна спешит, бежит ручьём
За девочкой Алёной…
– О чём поёт она?
– О чём?
О радости зелёной!

Проталин карие глаза
Таращит в дни былые,
И как Алёна-егоза —
В просторы голубые.

Стожки соломы вороша,
Бросает их на прясла…
И, как Алёна, хороша,
А с ней – совсем прекрасна!

Есть в запахе вечернего цветка
Печаль и тайна. И его вдыхая
И к лепесткам губами припадая,
Отметишь вдруг: а жизнь-то коротка.

Но запах сей душе не объяснишь.
И ум пред ним робеет. И в томленье
Вдыхаешь вновь. Всю жизнь его хранишь.
И длишь, и длишь летучее мгновенье.

Через гороховый стручок,
Песчинку, лепесток, соломину,
Через чернявую паслёнину
Ползёт бесхитростный жучок.

А я на корточках сижу
И на жучка в упор гляжу.
И он в глаза мне поглядел.
И – улыбнулся. И – взлетел!

Слышу каждый вечер:
«Ну и дурачок
Этот наш запечный
С вывихом сверчок.

Прыгает чего он —
Хочет воспарить?
Нет, с таким кручёным
Кашу не сварить.

Чем он горд, запечный
Маленький сверчок:
В лести не замечен?
В лжи не уличён? —

Скоро разобьётся
О земную твердь.
И чему смеётся? —
Плакать надо ведь.

И чего он значит
В жизни и судьбе?! —
Плакать надо». —
Плачу.
Но не по себе.

Всё тише, всё спокойнее волна,
Напевнее, покатистее, глаже.
Уже не тянет камушки со дна,
И не грозится, не ворчит и даже,
Саму себя не в силах донести
До берега, спадает и легчает.
Но успевает пену нагрести
И скрыть рыбёшек пеною от чаек.

Студёная – с ходу! – вода,
Улыбчивая, молодая,
Обхватит меня без стыда,
К груди головой припадая.

Потянет к себе, упадёт,
Теплея, прошепчет:
– У, грубый!..
Дыханьем парным обведёт
Мои захладевшие губы.

Он смотрел на бегущие воды,
На холодный закат над рекой.
И текли друг за другом народы
Под его распростёртой рукой.

Он не видел небес над собою —
Были слишком они далеки.
Над рукою своей и судьбою
Распростёртой не видел руки.

И, душой в тиши теплея,
С удивлением смотрю,
Как глядит в саду камея
На вечернюю зарю.

А заря глядит на гроздья
Виноградного огня.
Виноград глядит на звёзды.
Звёзды смотрят на меня.

Наша доля – чудна.
Наше небо – высоко.
Наша чарка – без дна.
А душа – одинока.

Буйный, бесшабашный
Ветер молодой
Загулял над пашней
И речной водой.

Силою играя,
Дури юной полн,
Пашнею по краю
Гонит стаю волн.

А над речкой узкой
Рассевает рожь…
Всё это по-русски.
Только грустно всё ж.

Сквозь камышовые кусты
Летя на чистую свободу,
Сазаньи чиркают хвосты,
Закатом поджигают воду.

А на зелёном берегу
На фоне пожелтевших пашен
Гадает девочка в кругу
Размельтешившихся ромашек.

В чём же счастье тогда на земле,
Если всё, что со мною случилось,
Колобком от меня откатилось,
Затерялось в остывшей золе
Веры, славы, любви и восторга?!
Но ведь что-то осталось во мне,
Если в небо гляжу долго-долго
И читаю в его глубине
Знаки гнева и знаки привета?
Это ж выше, чем счастье, мой друг,
Ощутить приближение света
И ступить за очерченный круг!

Оцепенела от знойного света
И ожиданья трава.
Ждёт не дождётся любви и привета —
Жаркие шепчет слова.

Нету дождя. Не идёт, не окликнет.
И, увидав над собой
Ветер сжигающий, – к ветру приникнет
Всею своею судьбой.

Сквозь дым далёких лет,
Как луч прямого света,
Проявится привет
Любви… Откуда это?

Дыханье ждущих губ…
Какое счастье это
Гадать, кому я люб,
Не находя ответа!

В урюпинской шали, бледна,
Была ты, как свет, молода,
И сани летели, и кони.
И наши пылали года,
Как двойка по алгебре в школе.

Под шапками белых берёз
С тобой целовались до слёз.
И снег был, и кони, и сани.
И крепкий глазастый мороз
Нам души смущал прикасаньем.

Но где это всё, и куда
Умчались младые года,
В какие закаты, рассветы?!
…В урюпинской шали, бледна…
Но где ты, но где ты, но где ты?!

О грустное счастье, в бору
Смотреть одному на игру
Узоров на розовом снеге!
…И сани стоят на юру,
И кони застыли в забеге.

Не сомневаюсь
В искренности Вашей!
Скажу и нынче,
Годы отстраня, —
Нет и не будет
Солнечней и краше
Вас,
Не взглянувшей даже на меня!

Наконец-то душу отпустила
Боль глухая. Милая, прости,
Что не всё, о чём меня просила,
Смог я в этой жизни пронести.

Ну а жизнь – прошла неясной тенью,
Вот и оказалась не в чести.
Ты прости мне все приобретенья,
И прости, прости, прости, прости…

Весёлый ветер треплет волосы,
Свистит в свирельки камыша.
И тишиной реки и голосом
Любимой счастлива душа.

И это жаркое купание,
И ближе некуда – глаза,
И губ сладчайших лепетание,
И дождь холодный, и гроза!

Не мерил
На чужой аршин
Любовь свою,
Твоё доверье. —
Я просто жил.
Тобою жил.
По мере сил.
Но – в полной мере!