Татьяна Батурина - Аквамарин

И ныне, чистотой воспоминанья
Хранимый от нашествия времён,
Ты пьёшь меня, как воду Мирозданья,
К вселенской славе мною приобщён.

Он здесь уже, ноябрь невозбранный.
С небесной кроной утеряв родство,
Листок зари – бескрылый, безуханный –
Парит и наземь падает мертво.

Горчат во рту рябиновые сласти,
И хочется неповторимо жить!
Но всё ж, мой друг, о мимолётном счастье
Не тороплюсь жалеть и говорить.

Что нас роднит?
Порыв и неизбежность,
А надо, чтоб роднило естество,
Чтоб к сердцу подступающая нежность
Святила это дикое родство.

Ах, это больно – сращивать живое!
Ну то есть души, проще говоря…
В тебе одном всегда нас будет двое:
Я и другая, может быть, заря.

Во мне же неразгаданно таятся
Ты и другой, похожий на зарю.
То наши души, мучаясь, двоятся –
Единые!
Вот я и говорю…

Вот радость-то!
Ты рядом столько дней,
А всё ещё люблю тебя, как брата,
И всё ясней, любимый, всё тесней
На две судьбы – одной любови дата.

Вот радость-то!
Два клюва у неё,
Дающие один другому пищу:
Ликуем, как ликует вороньё,
Прожившее не триста лет, а – тыщу!

Я не знавала, кажется, родства
Счастливее и в слове, и в молчанье,
Когда молчаньем тешатся слова
И всё ж не избегают соисканья.

Превозмогли житейский недород,
Бесхитростных страстей круговороты…
Как слаб и нежен твой родимый рот,
От пустословной отошед ломоты!

Молчи, мой брат возлюбленный, молчи!
Свет белый сам навяжет да наскажет –
И даже то, родной, кто раньше ляжет
В рубахе белой под сквозняк свечи…

Застоялись, милый, на приколе
Молодые ветреные дни.
Шёлком яхты по зелёной воле
Да по жаркой соли полосни!

Это я – прозрачное движенье,
Это я – весёлая вода,
К твоему приникла отраженью
Словно насмерть, словно навсегда.

Это я в любви своей напрасной,
И пока несёт тебя вперёд
В гонке с ветром, в скорости опасной,
Пусть душа от нежности замрёт…

Не смеркается больше на свете на белом!
Даже ночь, что влетела в меня на лету,
Дивно кажется мне не победным пределом
То ли тьмы, то ли света, но – тёрном в цвету!

Терноглазая…
Звали кого-то любовней,
Чем – под спелой тяжёлой луною – меня?
Всем ночам неминучим я сделалась ровней,
У колючего зоркого греясь огня.

Сколько будет ночей – столько жить мне осталось,
Но и даже достигнув предельной черты,
Я ещё проживу удивлённую малость
В той ночи, что со мной перепутаешь ты.

Сколько будет любви – столько будет пропето
И отпущено песен в разлучную даль,
Но сейчас на весёлое торжище лета
Не пущу попрошайку слепую – печаль.

Прочь!
Пришла ты до срока в уборе несмелом!
Тень прощания, что ли, лежит на лице?..
Не смеркается, слышишь, на свете на белом!
Тень откинула – плачет в терновом венце.

Кто будет вниз из этого окна
Глядеть на двор, на скользкую дорогу?
Здесь вряд ли кто обрадует меня –
И слава Богу.

В своём жилье я больше не своя,
Никто ко мне не явится с повинной,
Пустынен двор, заброшена скамья,
Душа пустынна.

Ничьи отныне радость и печаль
Души моей не тешат, не голубят.
Твои слова, что прошлого не жаль,
Другую губят.

Уже не страшен белый свет
Глазам, от бренности корявым.
Чем дальше в жизнь, тем меньше лет
Моим возлюбленным кудрявым.

Давно ничья моя рука,
Давно душа вне страстной боли.
От рока муки до рывка
К звездáм – века, века, не боле…

Они ж, любимые мои,
Как бы отмеченные сроду
Умом и чувствами вельми,
Кипят!
Ужели мне в угоду?

Непоцелуйные персты
Перебирают, словно святцы,
И этой страшной высоты,
Её не зная, не боятся…

Позабыла край необозримый,
Где коней кормила я из рук,