Елизавета Иванникова - Складень

Мир сердца – истины свидетель,
Дан Божий Промысел затем,
Чтоб бодрствовал – за всё в ответе
Над попустительством страстей.

Он был Оленину племянник,
Кому-то друг, кому-то брат,
Самим государем избранник
К высокой службе, говорят.

В салоне дядюшки блестящем,
Где Пушкин завсегдатай был,
Казалась жизнь ненастоящей,
Хотя и не был нелюдим.

Ушел. Оставил. Отказался.
Нёс груз проклятий и разлук.
В нём слишком громко отозвался
Небесных струн высокий звук.

Пришли разбуженные силы,
Чтоб светский преступить порог,
И шестикрылым серафимом
Был явлен пушкинский пророк.

С рожденья арфа серафима
Его без устали звала,
И небом выбранного сына
В глухую келью привела.

Там можно многое расслышать,
Когда сомненье не гнетёт,
В лукавую и злую душу
Премудрость Божья не войдет.

Для жизни надобно немного:
Расстаться с чуждой суетой
И тихо приобщиться к Богу
Непоборимой простотой.

Уже игуменьею – Анна,
Прочтя Игнатия труды,
В его исканьях не случайно
Свои увидела следы.

Вначале робкие, на ощупь,
Чтоб путник свет увидел сам,
И прожил дни как можно проще,
И приобщился к небесам.

В следах на выжженной дороге
Свернулась каплями роса,
По ней пройти совсем немногим
Даруют силы небеса.

Привыкли жить легко и сытно,
Пока с небес не грянет гром.
Одна надежда, что молитва
Окажется поводырем.

Тогда окольных мыслей к Богу
Уж никому не избежать,
Хотя продавлена дорога,
Словно греховная кровать.

В ухабах вся, неровно сбита,
Ведет ведь не куда-нибудь,
Там – свет, лампадкою пролитый
На оголённый смертный путь.

И не понять вначале толком,
Ведет откуда и куда,
Пока не стукнет грозным током
По судьбам меткая беда.

На той дороге изначальной
Понять Арсения смогла,
Как в жизни благостно молчанье
Равно – для сердца и ума.

Прошла, питаясь коркой черствой,
Паломницей в холерный год
До лавры Киево-Печерской,
Куда в надежде брёл народ.

Порыв исполнив дерзновенный,
Она запомнила с тех пор,
Как был по сердцу ей пещерный
Всепоглощающий затвор.

Стоянье беспрерывно длилось
Во тьме молитвенных пещер,
И к старцам, расточая милость,
Господь бывал на святость щедр.

Прохладен монастырский вечер…
В нем мягкий слышен перезвон,
И шалью звездною просвечен
Поизносившийся Дон.

Стремясь пареньем вольной птицы
Измерить ангелов полёт,
Обитель женская ютится
На берегу который год.

Здесь для Арсении долго
Мольбы сестёр звучали зря –
Стать настоятельницей доброй
Для бедного монастыря.

Затерянный в садах весенних,
Он жил, старея и теснясь,
И все ж, игуменьей, Арсения
Его устройством занялась.

Не вечен мир, созданье Божье,
Ветх монастырь не по годам,
Игуменья, сомненья множа,
Решилась новый строить храм.

Вначале замысел казался
Невыполнимым, но потом
Рос потихоньку храм Казанский,
Небесной Деве чудный дом.

Вознесся к звездам купол главный,
Чтоб утешал молящих он,
Из Троицкой приехал лавры
Искусный мастер Семион.

И стройный хор по стенам дивным
Взор бестелесно уносил,
Где образ Троицы единой
Сиял среди небесных сил.

Для неземного благолепья
Шесть беломраморных колонн
Тащили на подводах степью,
Где ждал их полноводный Дон.

Сплавляли долго на белянах,
И тихо мощь взрастала в них,
Коль пеленали их в туманах,
В лучах сушили золотых.

Они надежно встали в храме,
Как православия столпы,
В лесах строительных и гаме
Под изумленный гул толпы.

Как вознеслись над суетою –
Известно матушке одной,
Их стройность чистою, донскою
Отмыли к празднику водой.

Над ними, равный поднебесью,
Раскрылся нерушимый свод,
И колокольной благовестью
Станичный радовал народ.

Неразличимая для слуха
Струна игуменью звала,
Домостроительницей Духа
Вслед Богородице пошла.

Расслышав зовы Серафима –
Восстать над прахом и золой,
Господнее прославить имя
И на земле, и под землей.

Не смели солнечные блики
Мешать ушедшим временам,
Самим Арсением Великим
Был опекаем нижний храм.

Святых отцов постигнув книги,
К Уделу Высшему стремясь,
Носить Арсения вериги
Под одеянием взялась.

Как ни был мир, в грехах ущербный,
Тяжёл и пагубен плечам,
Уединенный храм пещерный
Она копала по ночам.

Проход подземный рыла главный,
Чтоб, повторяя Крестный путь,
Как в Киево-Печерской лавре,
В трудах духовных отдохнуть.

Казалось, вечности не хватит
Работы эти завершить,
Но сила Божьей благодати
Пещеру помогала рыть.

В подземной келье хлеб да кружка,
Свеча. Простой иконостас.
Как ласточка-береговушка,
Гнездо готовила для нас…

Когда же матушки не станет,
То будет явлено для всех –
Зачем моленье на камне
Должно свершаться без помех.

Так горяча была молитва,
Что, как на солнце тают льды,
Так и на камне монолитном
Её протаяли следы.

Следы ладоней и коленей
С нетленной верою в Отца,
Следы безудержных молений
За оземленные сердца.

Молва же тайно поселилась,
А с ней –
тюрьма или сума,
Что вместе с матушкой молилась
Здесь Богородица…
Сама…

Пускай былое не вернется.
Всё было? Было, да не всё…
Так не жалей, что повернется
Привычной жизни колесо.

В ней ум и знание – горою
Возвысят гордости порок,
В ней может перерыть порою
Тромб камня – чистый ручеек.

Души не вычищены стойла,
Но осознать спеши скорей,
Насколько мы уже достойны
И оскорблений,
и скорбей…

К Арсении тянулись люди.
Горючих слёз текли ручьи,
Ведь знали все,
что не забудет
Она стенания ничьи.

И верили – её моленья
Дойти до Господа могли,
И до Виновницы спасенья,
Царицы Неба и Земли.

Луга ромашками усеяны,
Ждут в женской юбке косаря…
Была игуменья Арсения
Поэзией монастыря.