Елизавета Иванникова - Складень

Не расслышать вечного ответа:
День за днём столетие подряд
Шьёт сестре своей Елизавета
Венценосный свадебный наряд.

Августейших братьев и сестрицу
Пусть Создатель судит по делам.
Шестеро детей императрицы
Матушке своей воздвигли храм.

Не среди бескрайности равнины,
В Божьем центре праведной земли,
Русский храм Марии-Магдалины
В Палестине знойной возвели.

На Святой Земле, на Гефсиманской,
Где, как тать, отсвистывался бич,
Вслед за мужем подвиг христианский
Довелось ей заново постичь.

В храме «Херувимская» пропета,
Светлое струится торжество,
Сердцем приняла Елизавета
Высшее духовное родство.

Серафима огненная сила
Чистый дух успела посетить.
…Вдохновенно близких попросила
Только здесь себя похоронить.

В Православье перейдя не сразу,
Тайн святых сподобилась еси
В день, когда воскрес библейский Лазарь,
В день, особо чтимый на Руси.

Как ты маешь душу, Палестина!
Рвёшь забот железные тиски.
Сторожит Великая пустыня
Спящие на солнышке пески.

Погружён в мечтания простые
Там бредет усталый пилигрим.
Он не сгинет в жаждущей пустыне,
Палестинским обществом храним.

Ведомы особые причины
Дать в пути паломникам приют,
В православном сердце Палестины,
Словно дома, русские живут.

Храм стоит в цветастом узорочье,
По-московски колокол гудит,
Поплутав в безмолвии, источник
Жаворонком солнечным звенит.

И когда сомнение иссушит
Самый верхний плодотворный слой,
Окропит распахнутые души
Нашей веры дождичек слепой.

Оттого так трудно совместимы
Со святых апостольских веков
Иудейский пламень Палестины,
Христианства тенистый Покров.

Ясны для паломников рассветы,
Маревом струится окоём,
Главный поводырь Елизавета
В Палестинском обществе своём.

Только здесь молитвы утолимы,
Только здесь, под сенью креста,
Ты века хранишь, Иерусалиме,
Смертный дар Спасителя Христа.

В православной вере столько света,
Что его всей жизнью не избыть,
Полюбила Русь Елизавета,
Да и как её не полюбить!

Светлую – и в радости, и в горе,
Золотую – в солнечной пыли,
Вешнюю – когда на косогоре
Песнопенья девушки сплели.

Но в Москве давно не до веселий,
Зимний воздух взрывами искрит,
Губернатор, князь Великий Сергий,
Подло террористами убит.

Он ходил по улицам без страха,
Он любил московскую метель,
Снежная февральская рубаха
Прибрала разорванную тень.

И страна узнала слишком скоро,
Что на всех обочинах пути
Бомбы скороспелого террора,
Как сорняк, успели прорасти.

Тихо тлела ненависть на Пресне,
Но хватало вызревшего зла,
Чтоб греха болезненная плесень
В отсыревшем разуме жила.

Сердца ли последовав совету,
Или слёз так просто не унять.
Но пошла в острог Елизавета,
Чтоб простить убийцу и понять.

Ну а там раскаяньем не пахнет!
Видят цель – безумные почти,
Угольно-глубокие, как шахты,
С пустотой провальною зрачки.

Без греха – пусть первый камень кинет!
Подвиг всепрощения высок.
Теплится оставленный княгиней
На столе тюремном образок…

Чтоб не дать господствовать обиде,
Сердце не расплавилось в тоске,
Марфо-Мариинскую обитель
Строила княгиня на Москве.

Нам страницам Нового Завета
Вновь и вновь молитвенно внимать:
Имя там найдём – Елисавета,
Иоанна праведную мать.

Названный апостолом Предтечей,
Он крестил и взрослых, и детей…
Есть ещё глава о дивной встрече
Двух святых для мира матерей.

И Мария, и Елисавета –
Чистоты младенческой исток!
Потому и высится по свету
Славы их Божественный чертог.

Сень бессмертья в небе воспарила,
Время разворачивалось вспять,
Когда стали Марфа и Мария
Сына Божия в доме принимать.

Серафима миротворна арфа,
И её мелодия проста:
Хлопотунья, стол готовит Марфа,
А Мария слушает Христа.

И с тех пор в безмерном напряженье
Светится связующая нить:
Можно ли услугу и служенье –
Всё в одной душе соединить?!

И у старцев испросив совета,
В рай цветущий превратив пустырь,
Свой ответ нашла Елизавета,
Девичий воздвигнув монастырь.

День её прихода в Православье
Был живым сочувствием согрет,
И, как будто Лазаря посланье,
Для больных устроен лазарет.

И толпился бедствующий житель
По утрам привычно у ворот.
Марфо-Мариинская обитель
Стала добрым домом для сирот.

Сестры затаённое страданье
Различали в детском голоске,
Тихое какое-то сиянье
Шло по белокаменной Москве.

Выстроены школа и больница,
На портале храмовом видны
Сирины – вещающие птицы
О грядущей пагубе войны.

Путеводный луч Иерусалима
Обливал сиянием кресты,
В барельефном лике Серафима
Есть Елизаветины черты.

Ей дано бессонными ночами
Прозревать до знобкой глубины
Мысленными слёзными очами
Гибельные бедствия страны.

И была подсказка небольшая,
Утешенье светлое в пути,
Что любовь, все силы воскрешая,
Помогает далее идти…

И какой не выдалась бы битва,
Будет жертва каждая права,
И дойдёт до Господа молитва
В возведенном храме Покрова.

Белому монашьему покрову
Был положен Церковью запрет,
Разве что игуменью Тучнову
В нем постриг когда-то Филарет.

Выдвигались разные причины,
Доводы духовных высших лиц,
Чтоб не быть монашескому чину
Чистых сердцем юных «дьякеонисс».

Потому со временем, не сразу,
Пока сутью не проникся сам,
Ники, царь, обдумывал приказы,
И снохи прошенье подписал.

Все усилья были не напрасны,
И к престолу Божьему вели,
Был веками – белый, а не красный
Кремль – опора русская земли.

Хоть в дупле встревоженном, осином
Зажужжала, жаляще, молва,
Поселились дивно серафимы
В возведенном храме Покрова.

Видя поле будущих сражений
И пути небесные торя,
Вестники земных преображений,
Огненные стражи алтаря!

Снова соловьиными ночами
Посреди московской суеты
Расцвели, не ведая печали,
Белые ильинские цветы.