Валерий Большаков - Стихи разных лет

Вот образ! Донельзя приятно.
Но сам же себя побраню:
Пока еще вряд ли понятно,
Куда и зачем я клоню.
Сюжета ведь нет и в помине.
Прогнулась центральная ось
Рассказа.
Лицо героини,
Как будто на серой холстине,
Пятном водяным расплылось.
Признайтесь, хотите портрета?
Извольте.
Портрет для поэта
Предмет совершенно нетрудный.
Но – скромность!
Он будет погрудный.
Нет,
даже до плеч,
волосами,
увы, не прикрытых.
До плеч!
А ниже допишите сами.
Поэт ведь обязан беречь
Морали священные нормы.
Риск, правда, совсем невелик:
Как ни соблазнительны формы,
Останутся плоскими книг
Страницы.
Хоть пользуйся лупой,
Хоть сквозь поляроид гляди,
Хоть вечно их взглядами щупай,
Хоть пальцем по буквам води, —
Все зря.
Стоп.
Фантазии призму
Нельзя применять никогда.
Иначе случится беда:
Вмиг скатитесь к сексуализму.
И пошлая мысль, как ни стыдно,
Написана будет на лбу.
И Фрейда останки ехидно
Хихикнут в истлевшем гробу.

Ну, к делу.
Тут надо бы взвиться,
Рассыпав эпитетов воз.
Однако у нашей девицы
Все было на месте: рот, нос,
Два глаза.
Устроит едва ли
Подобный портрет знатоков.
Но более мелких деталей
Не мог разглядеть без очков
Герой.
К счастью, дело не в этом,
А в том, что столкнуло двоих:
Шутя познакомила их
Судьба близорукая
летом

3. Agitato

Когда я на работу торопился,
однажды утром
мне
спросонья, видно,
представилось, что люди – бегуны.
Дистанцию – всю жизнь,
как стометровку,
Они одолевают за мгновенья,
и вроде бы по направленьям разным
спешат,
а финиш,
финиш общий – смерть?..

Кому-то рассказав о мысли вздорной,
в ответ услышал:
мы живем в потоке.
Тогда мне это показалось фразой,
пустой,
с претензией на глубину.,
Но позже,
год или два спустя,
сам,
неожиданно,
и очень-очень ясно
увидел и, услышал я его.

Поток ревет,
бурлит.
Он мутен
от сумасшедшей быстроты.,
Злит, веселит;
горяч, беспутен.
Его излучины круты.
Несет.
Куда?
Не разбирали
до нас
и после не поймут.
– Прямые, плоскости, спирали;
изломы войн, восстаний, смут.
И ни за что не ухватиться.
И ни дымка от корабля.
Летят одни надежды-птицы
туда, где чудится Земля.
Доплыть бы до нее! —
Какое.
Передохнуть хотя бы,
но —
утянут омуты покоя
на смерти илистое дно.
И хоть порой тела немеют
от леденящих душу струй,
плывут. Плывут.
Кто как умеет.
Как рыба этот,
Тот как буй.
Течет Всесильный,
год за годом,
свою
диктуя
волю
нам.
И не пройти по этим водам,
Не пробежать по тем волнам.
Плывем.
И будем плыть, как плыли,
Пока в бурлении развитий
Плывет округлый сгусток пыли
По эллиптической орбите.

4. Allegro vivace

Был октябрь. Утро теплилось слабо.
Город спал, и по краешку сна
Не спеша шла девчонка одна,
Шла под аркою Главного штаба.

Шла, как будто фокстрот танцевала.
С вечеринки, наверное, шла.
И притом поминутно зевала,
Сразу видно – всю ночь не спала.

Ей навстречу пуста, однотонна,
Из-под арки округло плыла
Площадь, в центре которой колонна,
Над асфальтом вися, замерла.

Площадь, чуткая к шепчущим звукам
Но немая в дремотном плену.
Било дерзостью рвать тишину
Каблучков вызывающим стуком.

Сухой и частый стук, взлетающий с панели,
Казалось, сонность дразнит и бранит.
Будильники еще не прозвенели
На островах, оправленных в гранит.

В такую рань трезвонят по окраинам
Они. И поднимается возня
Там, где себя почувствовал хозяином
Рассвет – дежурный будничного дня.

Взрывайтесь, комнаты-коробки!
Дзи-и-и-нь!
Вдруг звон смолк:
прихлопнутые кнопки —
щелк, щелк.
И —
под одеяло,
в теплую кровать.
Брр…
как не хочется вставать!
– Не поздно лег, а спать охота.
Хотя бы час. Нельзя никак.
О беззаботность идиота,
Ты – счастье. Все тебе пустяк.
Сергей вздохнул, зевнул и глянул на спящую жену.
Та встрепенулась.
– Сколько?
Рано.
Еще минутку. Ну одну!
– Вставай, вставай,
засоня, Томка!
Буди и одевай потомка.
– Когда я высплюсь?!
Поднялась.
И он встал.
И…
И понеслась:
– Поставь утюг.
– Что за привычка
все делать утром?
– Ну не ставь,
раз ты без рук.
– Вот истеричка.
– А, с вами спятишь.
Газ прибавь.
Зажги еще горелку.
– Ладно.
– Яичницу поджарим, а?
Разбей в тарелку.
Что? Прохладно
на улице?
– Почти зима.
На градуснике ноль.
Куда ты задевала соль?

Оделись наспех и поели.
Ребенка подняли с постели.
Под смех и плач, и позевоту,
под мамины «агу»,
в ясли сдали на бегу,
опаздывая на работу.
От яслей до остановки
три-четыре стометровки
спортивной ходьбой.
Вперед. На штурм! На смертный бой!!
В автобус перегруженный.
Мы – пассажиры.
Ценой любой
Должны мы быть обслужены.
Ура! Ура! Он будет взят.
Овладеваем приступом.
Цепкие пальцы уже скользят
По поручням и выступам.
Нажми! Вперед! Нам повезло.
Машина с места сдвинулась.
Кондукторша накинулась
Визгливо, но не зло.
– Граждане, будьте людьми!
– А мы и так не звери.
– Поднимитесь.
– Подними.
– Дайте закрыть двери!
– Пройдите, впереди есть места.
– Нет мест.
– Следующая…
– Не слышно ни черта.
– Кто забыл оплатить проезд?
Мелочи. Мелочи! Медь жалеете?
– Экономим на пятачках.
– Извините.
– Да как вы смеете!
– А еще в очках! —
– Пропустите, пожалуйста.
– Подождешь.
Ну нынче и молодежь!

Все трясется в душной груде
Тел, измятых до морщин:
Женщин вдавленные груди,
Локти острые мужчин;
Содержимое карманов,
Сумок, животов, портфелей;
Строчки лекций и романов
У счастливчиков, что сели.
С боку на бок, взад-вперед,
Крены, качка, дрожь, толчки.
На подножке (страх берег!)
Гроздью виснут смельчаки.

Час почти Сергея мяло,
выжимая, как лимон.
Наконец, приехал он,
вывалился вяло.

Вот и здание НИИ.
В проходной – вахтер.
– Пропуск.
– На, смотри, свои.
Узкий коридор.

– Привет.
– Как жисть?
– А, так, хреново.
– Здорово.
– Добрый день.
– Здорово!
Есть свежий анекдот.
– Да ну?!
Трави.
– Не, не пойдет,
тут дама.
– После обеда загляну.
– Опять поддал вчера?
– Ни грамма.
– Как ваша установка?
– Плешь.
– Намечена командировка
двух кандидатов за рубеж.
– Прочел статью?
– Да. Вроде, муть.
– Расстроен чем-то?
– Нет, ничуть.
– Вам Федоров звонил вчера.
– Два дня ловлю его, злодея.
– Есть нобелевская идея!!
– Доклад понравился?
– Мура.
– Нет, это не наука, мистика,
какой-то хаос сущий, —
каждая характеристика
противоречит предыдущей…