Валерий Большаков - Стихи разных лет

Будет так. Но пока
Счастье с примесью горечи прячем.
Заперев изнутри
Дверь (а дом – без единой стены)
Ежась от сквозняка,
Мы беззвучно смеемся и плачем.
Как бы,
черт побери,
Поскорее дождаться весны!

Прощальный поцелуй
Был холоден и жарок,
Как память о тебе
Горька и дорога.
Последний поцелуй! —
Отравленный подарок;
Дар другу бывшему
От тайного врага.
Не сотряслась земля,
Не совершилось чуда.
И лишь в зрачках, сквозь страх,
Зияла пустота.
Теперь ты знать должна,
Что чувствовал Иуда,
Поцеловав Христа.

По местам, где счастлив не был и не буду,
По асфальтам, уходящим из-под ног,
Я брожу и сердцем слышу
Ветра шум тоскливый всюду.
Одинок он, этот ветер, одинок.

Он летит сквозь тишину нависшей ночи
И плетёт из листьев осени венок.
И смеяться он не может,
И, похоже, жить не хочет.
Одинок он, этот ветер, одинок.

То гудит, то вдруг почти что пропадает,
Лишь скулит, как потерявшийся щенок.
То в беспомощном порыве,
Словно пьяный, зарыдает.
Одинок он, этот ветер, одинок.

Стихнет скоро, а потом совсем застынет.
И рассвета полусонный осьминог
Подплывет ко мне беззвучно
И из тела душу вынет
Одинокую, как ветер одинок.

Я вновь хожу убитый.
Моим глазам усталым
Не отыскать любимой
В удушливой ночи.

Брожу по переулкам,
Блуждая по кварталам,
И что-то очень громко
В груди моей стучит.

Стучит оно и бьется
Неровными толчками,
Рыдает и смеется,
Будя глухую ночь.

Но кто лица коснулся?
Кто жадными руками
Из тела вырвал что-то
И убегает прочь?

Я вздрогнул: незнакомец
Ужасно схож с покойным
Часовщиком (вдруг вспомнил
очки его, …усы).

Но страх исчез. Внезапно
Я стал таким спокойным,
Как будто вместо сердца
В грудь вставлены часы.

Он вставил их наверно.
Холодными руками
Остановил ток крови
По телу моему.

Часы забились мерно,
Бескровными толчками.
Они ведь на пружине
И кровь им ни к чему.

Искать 6ы нужно. Бросит
Он камнем сердце где-то.
Живое мертвым чуждо,
Как жалость палачу.

Часы?.. Нет, невозможно,
Они не для поэта.
Они любить не могут,
А я любить хочу.

Взгляд мимолетен. Слово – тленно.
Остынет все, что сердце жжет.
И только память неизменно
Мгновенья счастья бережет.

Слабеет плоть. Душа нищает.
Грозит расплаты торжество.
И только память все прощает,
И не прощает ничего.

Мы оба это понимаем,
От горечи утрат храня
Тот март, что стал сумбурным маем
И для тебя, и для меня.

Отравлены тем вешним ядом,
Опровергая зло зимы,
Мы стали даже больше рядом
Теперь, когда не вместе мы.

Не правда ль, это очень странно? —
Скупая щедрость редких встреч.
Ты не грусти. Еще ведь рано
Воспоминания беречь.

Еще не время поворота
В неотвратимого жерло.
Еще ведь не было чего-то,
А что и было – не прошло.

Мысль о тебе нейдет из головы,
Ворочается в массе мозга вязкой.
Мы редко видимся, да и тогда, с опаской,
Беседуем едва ли не на Вы.
Так недоверчиво, внимательно, хоть плачь.
Так вежливо, хоть выругайся матом!
Как будто разговаривает врач
С законченным, но тихим психопатом.
Да что там! Я и вправду нездоров,
Раз не хочу, хоть самому же стыдно,
Ни сбросить груз, усталость поборов,
Ни примириться с тем, что очевидно.

Ты будешь многим дорога,
Одним любима, им воспета.
И ты, наверное, за это
Со мной особенно строга.

Не тает сдержанность твоя —
Растет, чего и опасался.
Уж слишком бережно касался
Нетронутого чувства я.

Заботливость неловких рук
И хрупкость тонкого фарфора —
Разбилось, выронил… Как скоро
Угас последний слабый звук.

Как мы бываем зря робки!
И как терзаемся сурово,
Перебирая снова, снова
Воспоминаний черепки.

Без грома, без молний,
Мельчайше иссечен,
Дождь тускло безмолвен
И кажется вечен.

Ссыпается сырость
Из туч, как из душа,
В осеннюю сирость
Дорожного плюша.

И небо – все уже,
И солнце не глянет
В зеркальные лужи,
В асфальтовый глянец.

И блеск отражений,
Как новое свойство,
Хранит без движений
Покой беспокойства.

Твоя натура сложная
Странна до невозможности:
Как будто осторожная,
Но – до неосторожности.

Заботливость колючая,
А ласковость небрежная,
Не допустить бы случая,
Не показаться б нежною!

Стыдишься детской живости,
Все приложив усилия,
Чтоб честной быть до лживости
И сильной до бессилия.

Вы так красивы и беспечны.
Люблю. Но это между нами.
Как хорошо, что человечны
Бывают люди временами!

Люблю! И нет причин таиться.
Кто сумасшедшего осудит?
Все, что должно быть, совершится,
И только прошлого не будет.

Не оправдаться, знаю, знаю.
И не пытаюсь, но, поверь,
Минувшее припоминаю,
Как цепь мучительных потерь.

Мне жаль не сказанного слова,
Жаль вынужденной немоты,
Былого жаль и не былого,
Нервозности и суеты.

Жаль горькой нежности заката.
Так жаль всего, что не спасти
Попыткой позднего возврата
К началу светлого пути.

На улицах шумных,
где сплелся венок их,
Сошлись двое умных
и одиноких.

И разошлись, не сказав ничего,
От перекрестка того.

Взгрустнул трехглазый фонарь слегка:
Им бы вместе перепечалиться —
Имеет власть чужая рука
Не позволять отчаяться.
Не позволять молчаливо сжигать
Глаза нежеланьем плакать.
Им бы вместе перешагать
Уличный шум и слякоть.

И – в любые края земли,
В неба бескрай просторный,
В голубые!..
– Они ушли
в разные стороны.