Сергей Васильев - Обратная перспектива
- Название:Обратная перспектива
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Васильев - Обратная перспектива краткое содержание
Обратная перспектива - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Недавно я перечитал эту книгу еще раз. И мне стало немножко совестно за Рильке. Многие переводы косноязычны, а некоторые переводчики даже рифмовать толком не умеют, не говоря уже о том, чтобы сохранить неповторимую интонацию поэта, его поэтический пафос, его философию, наконец. Особенно это касается «мелких стихотворений», вошедших в сборники «Жертвы ларам», «Ранние стихотворения», «Сочельник». Вот я и попробовал сочинить заново те «мелкие вещи», переводы которых мне показались не совсем удачными. Я не претендую на то, чтобы назвать мои попытки переводами, это, скорее, фантазии на темы Рильке. Как бы Мандельштам в одном из своих эссе ни ругал так называемые вольные переводы и требовал абсолютной точности оригинала, но позвольте… Самым гениальным переводом в «Книге образов» является шестистишие Анны Андреевны Ахматовой.
О святое мое одиночество, – ты!
И дни просторны, светлы и чисты,
Как проснувшийся утренний сад.
Одиночество! Зовам далеким не верь
И крепко держи золотую дверь,
Там, за нею, желаний ад.
Не знаю, кто тут ближе к оригиналу – Рильке или сама Ахматова. Но, по крайней мере, никто из других переводчиков не осмелился взяться за этот текст. Хотя другие тексты переведены сразу двумя, а то и тремя переводчиками. Ни один из этих переводов не лучше другого.
Еще один пример. Вряд ли Марина Ивановна Цветаева знала испанский. Но ее Лорка:
Начинается плач гитары,
Разбивается чаша утра… —
останется в русской поэзии на века.
Ну и последний классический пример. «Горные вершины спят во мгле ночной…» У Гете в подлиннике последняя строчка звучала так: «И ты обретешь покой». Так и пытались перевести ее русские поэты. А Лермонтов взял и выдохнул совсем по-русски: «Подожди немного, отдохнешь и ты». Мысль та же, но выпрямлена по отношению к русскому читателю и русскому менталитету.
Вот и я попробовал сделать Рильке не по-немецки, а по-русски. Поэтому я не осмеливаюсь назвать сделанное мной переводами – слишком много общероссийских аллюзий тут обнаруживается. Я так и назвал все это хозяйство – «Фантазии на темы Рильке». Кому-то это «хозяйство» может не понравиться, кто-то будет морщить лоб, а кто-то грозить мне пальцем. Но что сделано, то сделано. Право слово, я никого не хотел обидеть.
Автор«Ангел долго со мной остается в тиши…»
Ангел долго со мной остается в тиши,
Меня послушаньем терзая.
Он стал как ребенок, я вырос большим,
И во мне проснулась борзая.
И я возвратил ему небеса,
Он в плену, я из плена вернулся,
И трубили трубы на все голоса,
Но ни разу я не обернулся.
«Я в старом доме. За окном лежит…»
Я в старом доме. За окном лежит
Заветный город, радостный и кроткий.
И вечер неожиданной походкой
Обходит улицы и Прагу сторожит.
А там вдали, веселый, как Сезам,
Неутомимой плесенью пылая,
Стоит собор Святого Николая
И купола возносит к небесам.
Туманна синева, дрожат огни,
И все полно истомой городскою,
И старый дом мне говорит с тоскою:
«Не хмурься – мы с тобой одни, одни…»
«Ах, вечеря! Простая неизбежность…»
Ах, вечеря! Простая неизбежность —
Апостолов неслыханная нежность
Тут ни к чему, поскольку мир во тьму
Ушел, и даже совестно Ему.
За то, что Он остался одиноким,
Окутывающий взглядом многооким
Тех, кто Его, казалось бы, любил,
Потом предал, а после и забыл.
Не думал Он о хлебушке насущном,
Он думал только радостно о сущем,
О стае птиц веселых, со стола
Тащивших крошки. Тут настала мгла.
И голуби, как будто побирушки,
Вино клевали из церковной кружки.
Апостолы, вспорхнув со всех сторон,
Нахмурились и дружно вышли вон.
«Венеция, ночь, гондола…»
Венеция, ночь, гондола,
Мраморные дворцы,
Скользят по сваям престола
Наши дети и наши отцы.
Так еще там бывает —
Жизнь, как всегда, добра.
Ночь невнятно всплывает
Из собора Святого Петра.
Не нужна мне чужая обитель
И ни белый, ни черный хлеб —
Завтра мой сумрачный повелитель
Повезет меня в темный склеп.
«Мне по нутру негромкие слова…»
Мне по нутру негромкие слова,
Я их раскрашу и услышу смех,
Они мне подмигнут едва-едва,
И стану я тогда счастливей всех.
Негромкие слова всегда в печали,
С судьбой они не затевают спор.
Ты можешь знать, о чем они молчали,
О чем молчат, родные, до сих пор?
«Припомни, что ты мне шептала…»
Припомни, что ты мне шептала.
Не помнишь? Я ведь помню всё.
И то, как ты тогда устала,
И как я рухнул с пьедестала,
Чтоб ты моей любимой стала,
И важной смерти колесо.
Метафора одна бросает
На алтари никчемный свет,
И дождь над миром повисает,
Овчарка глупая кусает
Тебя – и это потрясает,
Поскольку чуда больше нет.
«За оградой высокой сад…»
За оградой высокой сад,
Но ты в нем совсем чужой.
Пройдись – там розы висят
С нежностью и любовью большой.
Пусть тебе приснятся тихие сны —
Нынче сумрачно, завтра вёдро.
То белым-белы, то красным-красны,
Розы вспыхнут еще до весны,
Обнажая чудесные бёдра.
«Скрипка, скрипка, ты ходишь и ходишь…»
Скрипка, скрипка, ты ходишь и ходишь
Вслед за мною и радость находишь
Повстречать меня на площадях,
На дорогах, в больших городах.
Там у многих надежды разбились,
И они бы давно утопились,
О потерянном счастье скорбя,
Если б не было, скрипка, тебя.
Тяжесть жизни всего на свете
Тяжелей – это знают и дети —
Тяжелей, чем звездный конвой
И всей тяжести мировой.
«Словно город, растет эта ночь…»
Словно город, растет эта ночь,
Сны ее слишком долги и гулки,
Переулки идут к площадям,
Утомленные. Башни не прочь
Устоять от подобной прогулки.
Кто живет в этом городе черном,
Чьи улыбки цветут и печали?
Глянь, бушуют, как протуберанцы,
Сны, гляди, как сплетаются в танцы,
Но услышь Божью скрипку вначале.
«Столетье протекло сквозь пальцы. Я стою…»
Столетье протекло сквозь пальцы. Я стою
У бездны ли, у Бога на краю
И слушаю вселенский дикий скрежет
Разнузданного ветра – я в семью
Его возьму, иль он меня зарежет?
Интервал:
Закладка:
