Анастасия Молчанова - Мне снилась Русь… Стихотворения

Не всё ль равно кому – тебе ли, мне ли?
Как птицы, капельки сидят на проводах.
Летим?! Стекают песни-трели…
Прольётся оттепель в дождях, а не в слезах.

Венеции рисуночные арки,
Скрещённые мосты, как будто руки.
Пары от вод густых и камень жаркий,
Старинной песни неподатливые звуки.

Плесканье волн и дума гондольера,
Такого тонкого, как призрак эфемерный.
Резной фонарь, и где-то к югу – терра,
А здесь воды и мысли плёс неверный.

Венеции рисуночные своды,
Зачем привиделись как будто бы случайно?
Зачем гляжу в мутнеющие воды,
Храня почтительно вселенское молчанье?

Средневековый плавающий город
Из прошлой жизни проступил штрихами.
Уходишь? Ну, прощай! Ты был мне дорог
Под солнцем тем, под теми облаками.

Цепью таких разных судеб
И одинаковых дней
Мимо меня идут люди,
Каждый – дорогой своей.

Цепью суждений и мыслей,
Цепью поступков людей
Мировоззренье исчислить:
Все они – в жизни моей.

Всё в нашей жизни от Бога,
Даже возможность греха,
Даже безвыходность гроба,
Даже сложенье стиха.

Всё в нашей жизни от Бога,
Даже дорога не та,
И невозможность иного;
Даже сует суета.

Даже способность поверить,
Даже потребность любить,
Душу кому-то доверив,
Возможность благодарить.

Нет, не ропщите на Бога
За безысходность судьбы:
Промысел Божий итогом,
Целью неисповедим.

Привязчивое сердце, не тоскуй
По тем краям, что не были привычны.
Привязчивое сердце, не ревнуй
Привязчивых сердец к другим, безличным.

Привязчивое сердце, не лукавь,
Когда сознаешься себе в непоправимом.
Несбыточность мечты другим оставь.
Себе возьми всё то, что так любимо.

Привязчивое сердце, не тоскуй:
Возьми с собой в дорогу к новым странам
Чей-то невинный хрупкий поцелуй —
В разлуке он утешит раны.

Я измеряю время в переулках,
А не в годах, в непрожитых столетьях.
Шаги часов над улицами – гулко.
Так хочется себя здесь прежней встретить!

А дни уходят, дни незримо тают,
Минутами меняют вожделенья.
Я каждой мыслью этот мир меняю.
Я каждым словом создаю рожденье.

Но разлагаются слова мои на атомы,
И распадаются все мысли на куски.
За исчезающими датами —
Предчувствие непрошенной тоски.

Страшней всего – не слышать, и не видеть,
И потерять способность к вдохновенью.
Страшней всего обидеться – обидеть,
Предать слова отсутствием терпенья.

Пусть тает снег, согретый обновленьем,
Пусть всё сначала, заново, с нуля.
Пусть то же самое: терзанье и сомненье.
Пусть мир другой, и пусть другая я.

Пусть мир – очами малого ребёнка,
Уже умершего несчётно много раз.
Сурово-темноликая иконка —
Мой доверительный родной иконостас.

На гибких стеблях выросшей любови
Бутоны веры прибавляют сил.
Люблю и верую в любовь – помимо воли.
Кто беззаветно верить научил?

Я верую в себя, в тебя и в Бога —
В одно – во всё, что будет вновь;
В цветы и лозы на святых иконах,
С которых стеблями к нам тянется любовь.

Часть жизни – в белокаменном метро.
Косясь в чужие модные журналы,
В чужие лица – лица никого ,
Читать их установки и программы.

А люди так похожи на тебя!
Случайностями соприкосновений.
И люди так похожи – не терпя,
А лишь не видя. Мир без искушений.

Лицо и волосы, движенья и слова,
Глаза и взгляды, сумки и дублёнки —
Всё каждый день, картина не нова.
Жестоко старятся мои глаза ребёнка.

Предчувствие прошедшего – опять —
Почти сейчас – кого-то снова встречу.
Кого уже успела потерять,
Быть может, снова робко запримечу.

Идёт навстречу кто-то – иль никто?
И с любопытством вглядываюсь в лица…
В молчанье одинокое метро,
Чтобы не ждать, молчаньем чутким влиться.

Нам так легко бывает этот мир
Вдруг изменить, ни капли не щадя,
Забыв: не мы, а Бог его творил.
Но трудно так нам изменить себя.

Как будто что-то умерло во мне,
Ему на смену что-то родилось.
И кажется, что всё в моей судьбе
Теперь пойдёт и вкривь, и вкось.

Да, легче жить, но трудно без тебя.
Ты на душе – каким-то скрытым грузом.
Иллюзий моих детских не щадя,
Развенчана отрекшаяся муза.

Лукавят карты, нам не быть вдвоём.
Я это знаю, но в другое верю!
Но повстречаться на пути своём
Я не с тобой должна – с душой своею.

Как-то сами приходят слова для молитвы;
Я живу – ничего в этом нового нет.
Зря наш путь помещают на лезвие бритвы.
Зря мы ищем на звёздах чему-то ответ.

Зря мы верим тому, будто мы пишем книги.
Это книги скорее уж пишут людей.
Нет запутаннее и сложнее интриги,
Чем в сюжете простой, скучной жизни моей.

Я живу – я бегу по накатанным рельсам.
Не одна я – весь мир колею проложил.
Не одной мне – нам всем больше некуда деться.
Не одна: целый мир – рядовой пассажир.

У писателя самая сильная книга —
Это жизнь. Не напишешь сильней, чем прожил.
Ничего нет величественней краткого мига —
Просто незачем рвать над поэмами жил.

Наши судьбы кроят по одной строгой форме.
Но затем, чтобы верить в спасительность вер,
Принимаю себя в неустойчивость нормы,
Принимаю себя в недосказанность мер.

По дальним сопкам стелется туман,
Стекает утро по вершине Фудзи.
Мир тих, мир чувственен, мир пьян.
И ни к чему ему отрёкшиеся люди.

Мир пропитался розовым вином,
Весь мир усыпан лепестками вишни.
И лишь озёра стынут в голубом,
Туманом стонут еле-еле слышно.

На склонах Фудзи – трещины и снег.
На склонах Фудзи – ветры потрясений.
Без них меняйся, мудрый человек:
Не изменить стезю предназначений.