Александр Кованов - Жизнь продолжается…

Не орёл я – воробей,
стреляный и битый.
Сколько ты меня не бей,
не сшибёшь с орбиты.

А орбита не проста:
не возьмёшь на мушку.
Дам команду: «От винта!»,
обойду и пушку.

Ни шрапнелью не возьмёшь,
ни штыком калёным.
Опыт, братцы, не пропьёшь,
если клён зелёный,

раскудрявый и резной
мне и дом, и база.
Он и в стужу, он и в зной
не подвёл ни разу.

Дозаправку проведу
в магазине местном.
Люди под ноги еду
мне бросают… Честно!

Не смотри, что сер и мал,
и невзрачен с виду.
Я проворен и удал,
и не дам в обиду

ни себя, ни спецсостав
нашей эскадрильи.
Кто сказал что я не прав?!
Обломаю крылья!!!

Нет страны в которой я родился:
канула с роднёю на погост.
Я б и этой, новой, пригодился,
если бы не возраст и не рост.

Ростом вышел. Возрастом, похоже,
я стране своей не подхожу.
Вышел всем… Да, вот, не вышел рожей:
нет в ней воровского куражу,

нет в ней раболепия и страсти,
и щенячьей верности в глазах
перед теми, кто объевшись властью,
Родину спустил на тормозах,

и загнал в такое бездорожье,
из какого, выхода-то, нет.
Вот, и пригожусь я с этой рожей —
лишних покорячиться пять лет.

Так хотелось в родине увидеть…
Родину…
Но, вот, с недавних пор
начал я тихонько ненавидеть
тех, кто поднял в небо триколор.

Ночь…
…Мысли рассыпались стуком
антоновских яблок в саду…
Я август бы взял на поруки,
да только, вот, слов не найду,

не в силах забыть ту дорогу
в далёкой нерусской стране,
где мальчики юные к Богу
ушли очень рано…

…А мне
достались их жизни и память,
и боль поминальных речей,
и в августе право поставить
почти три десятка свечей…

* * * * *

Ночь…
…Мысли рассыпались стуком
антоновских яблок в саду…
Я август возьму на поруки,
ему оправданье найду

отмою, умытые кровью
и горечью августа дни
за то, что скрепил нас любовью,
за то, что теперь не одни…

И, если б, тогда мне сказали,
что выберусь я из огня,
и в августе, здесь, на вокзале
любимая встретит меня…

* * * * *
Ночь…
…Мысли рассыпались стуком
антоновских яблок в саду…
…Мы взяли его на поруки —
наш август в 16-м году…

Реки текут с вершин,
путь завершая в старицах.
Я не боюсь морщин —
сердцем бы не состариться.

Даже, когда напасть,
верить привычней в лучшее.
Я не боюсь упасть:
лишь бы не в равнодушие.

Важно других понять —
искренне в это верю я.
Можно одежду снять,
только не лицемерие.

Я не люблю винить
время и обстоятельства.
Можно за всё простить,
только не за предательство.

Там зима… Там снега – не саваны,