Вячеслав Кислицын - Караваны идут по пустыне. Книга стихов

Но сверкают анютины глазки,
где лежишь ты среди тишины,
рядом с мужем, поверившим в сказки,
с тем, который вернулся с войны
В ту деревню, где девки и вдовы
не стирали мужицких портков,
разорвать были парня готовы,
а ты старше на двадцать годков.

Может, ведьмой была, ворожеей
или знала какой приворот?
Но, впустивши во двор без затеи,
ты уже не открыла ворот.
И ушла ты однажды, под утро,
с ним прожив тридцать пять долгих лет,
а туман был такой же, как будто,
в тот далёкий военный рассвет…

Я на камень смотрю посеревший
и в твои молодые глаза,
виноградом давно перезревшим,
хмелем в сердце стучится лоза.

Я, похожий слегка на Дхармендру*,
Всю наличность поставив на кон,
Три гвоздики и галстук – в аренду,
Шёл на фильм с тобой «Месть и закон».

Улыбалась Басанти с экрана.
Это Индия! Как хороша!
Хороша, недоступно желанна
В жарком танце её живота!
Виру с Джаем стрелять было важно,
Так, чтоб смерть собрала урожай,
Но каким бы он ни был отважным,
Погибал весь израненный Джай.

Мне же были сегодня важнее
Три гвоздики и запах волос,
И ресницы, что длинных длиннее,
И курносый, задиристый нос.
Пахли волосы сеном и мятой,
Фонари освещали наш путь,
И последний трамвай «двадцать пятый»
С этих рельсов не мог повернуть…

А сегодня припомнилась юность,
Вёз меня «двадцать пятый трамвай»…
У подъезда ты не обернулась,
Так погиб тобой раненный Джай.

*Дхармендра – популярный в 70-е – 80е года прошлого века Индийский киноактёр.
в фильме «Месть и закон» играл роль Виру.

Бремя белых – курить табак
В книге джунглей для англосакса,
А у нас через год – черпак*.
Скрип сапог, гуталин и вакса.

Мы пришли в этот чудный край,
Для страны своей мы скитальцы,
Там, за дальней горой, Китай,
Здесь в лопаты вмерзают пальцы.

Ротный наш – он медведь Балу-
С зампотехом сидит в берлоге,
Долбят ломом в мороз скалу
Неприкаянные бандерлоги.

В минус тридцать в палатке зной:
Две «буржуйки» клокочут ночью,
А портянки греем собой,
Так надёжнее, между прочим.

Бремя белых писать стихи,
По Биг-Бену сверяя время,
Мы вплетаемся в гул стихий
И ракеты вставляем в стремя.

Бес в ребро, седина в виски,
Рано нам уходить в ворота.
Что там вспомнилось? Пустяки!
Снег. Палатки. Спит третья рота.

* «Бремя белых» – стихотворение Р. Киплинга.
*черпак – военнослужащий второго года службы.

Я всё пишу о том, что хорошо,
Что вечер в доме закрывает шторы,
Что быть должно, то мимо не прошло,
Что за окном мигают светофоры.
И этот мир не может быть другим,
Числу потерь предшествуют находки,
А в снах туман и непонятный дым,
Туман и дым, и не хватает водки.

А поутру будильник прозвенит,
И гимн напомнит, что живу в России,
Где клуб футбольный питерский «Зенит» —
Шарф голубой, а может – блекло-синий.
Но в нашем поле юркие шмели*,
Где пышно зреют травы -медоносы.
И пролетают мимо журавли…
В руках синица, в голове – вопросы.

Лыжня опять сегодня не далась:
Стрелялось мимо, не скользили лыжи,
И сервисмены не попали в мазь…
И решено всё было где-то свыше.
Что на лыжне случится мокрый снег,
Мишень не видно будет за туманом.
Норвежец снова лучший взял разбег,
Француз, как бог, стреляет без обмана.

Ведь можно было не бежать совсем,
Стрелять на даче в кабачки из лука
И не иметь свалившихся проблем —
Мотать лишь два, таких ненужных круга.

Но тренер гнул, что побеждать ему,
Ещё сезон, а в нём Олимпиада,
Что молодым не выиграть войну.
Стране нужна всего одна награда.
Что будет он готов как никогда
К тем самым важным, самым главным стартам,
Он чемпион, и в жилах не вода,
Победу слышит тренер миокардом.

И он бежал, разматывал круги,
Ему бы плюнуть, дальше можно шагом…

Там все надежды будут на других,
Не побеждают в битвах с белым флагом…

С неба вьётся по лучику солнышко,
Вьётся с неба на веретено.
Ты вращаешь его, словно пёрышко,
Словно пальцами сеешь зерно.
Веретёшко, послушное, вертится,
И в руке твоей солнцеворот,
Может, помнишь ту юную девицу…
Парень девицу ждал у ворот.
Как стояли вы с ним у околицы,
Как ходили на берег реки.
Слух несла деревенская «звонница»,
Записав паренька в женихи.

И к чему мне припомнилось это?
Будто всё это было со мной,
Он ушёл в то военное лето,
Чтоб с него не вернуться домой.

Я живу и хожу по дорогам,
И забыть мне уже недано,
Как ты смотришь тревожно и строго,
Солнце крутишь на веретено.

Помню я: как-то первого мая,
Отряхнув «вторчерметовский»* сплин,
С пиджачка мокрый снег соскребая,
Мы брели – ни такси, ни машин.

Запах стойкий – амбре с перегаром,
Сигареты с названием «БАМ»*,
Брюки клёш, за спиною гитара,
На двоих тридцать шесть было нам.

Ранним утром, лишь красные стяги
Вдоль «Белинки»* роскошно «цвели»,
Я и Витька, «с понтами стиляги»,
Первомайской походкою шли

В то прекрасное светлое завтра,
И дорога была нам видна…
Почему я не стал космонавтом?
Где ты, лучшая в мире страна?

*Вторчермет – район Екатеринбурга (в 81 ом – Свердловск).
* БАМ – Байкало-Амурская Магистраль.
* Белинка – ул. Белинского.

Был мастер сед.
Был мастер смел,
А дерево – подобно богу.
Здесь правил Род,* и князь хотел
Вести людей к его порогу.
И матерь Лада* и Яга*
Труд мастера благословили.
– Здесь встанет Бог назло врагам, —
На том они и порешили.

Был Бог один.
Был Бог един.
К нему хотелось прикоснуться,
И мастер не жалел седин,
А ствол никак не мог согнуться.
Но дело знали топоры.
Они свалили исполина,
И отступили тьмы миры
перед величьем славянина.
Из миража, из ничего,
Одним предчувствием, как будто,
взметнувшись к небу высоко,
Был идол сотворён под утро.
Бус Белояр*, Триглав*, Ярун*
смотрел на мир глазами бога,
и написать хватило рун,
что впереди всех ждёт дорога.
Туда, где спят ещё миры,
где бога нет и правят вии,
волхвы трояновы мудры,
ушли туда, где встанет Киев